Югов позвонил ближе к вечеру. Пригласил поужинать в ресторан «за углом». Сашка отказалась. Он не спросил почему. Она ничего не стала объяснять.

– Завтра?

– Что завтра?

– Завтра ты поужинаешь со мной?

«Если бы ты был умный, ты бы попросил просто меня. А не поужинать завтра. Если бы я была умной… Этот вариант не рассматривается!»

– Сашка, не молчи. Завтра?

– С удовольствием, Мить.

После осмотра берлоги с липким линолеумом и ламповым телеприёмником Сашка отправилась к Ирке. Даже не потому что хотела поболтать с близким человеком, а потому что не хотела ночевать на Вовкиной территории. Заехала только собрать кое-какие личные вещи. Если вдруг «война, эпидемия, снежный буран» в голове или на планете – их всегда можно оставить у подруги на хранение. Это её точно не стеснит.

«Земную жизнь, пройдя до половины» ничего та Санечка, не накопила. Разве что пару выходящих из моды порток и обувки мешок. Съезжай с просто Вовиной квартиры Зинка Грабовская, она даже встроенную стиральную машинку выдрала бы. Не говоря уже о компьютерах, шкафах и кроватях. Но ты – не Зинка. Хорошо это или плохо? Ни то и ни другое. Ты – не она. Если будет что-то в жизни – оно будет своё. А «мелочь по карманам тырить» – это не для нас, Санечек Ларионовых!»

– Мне интересно, тут только прослушка или ещё и видеонаблюдение?

«У тебя паранойя, Санечка. Дядя Вова не стал бы тратиться! Зато дядя Серёжа запросто мог влепить, пока ты в душе полоскалась, это же его хлеб с маслом. Ну, тогда…»

– …общий привет! Пока-пока, дорогие стены. С вами было не так уж и плохо. Я ещё забегу к вам. Вернуть Ларисе ключ от щитка. И ключи от двери – вашему настоящему хозяину. Книги вот ещё. Даже не знаю… Покупала их я. Но на их деньги. Но на свой вкус. Но на их деньги. Пусть тут и остаются, бог с ними. Если у меня всё будет хорошо – будут и книги. Не настолько я сильна, чтобы обременять себя сейчас ещё и тяжеловесным… Чуть не забыла! – Сашка пошла в ванную комнату и вытащила из «тайника» для хозяйственных средств флакон дорогущих удушливых духов.

У Ирки было как всегда хорошо. Любящий Боря. Смешливая Юлька. Вертящаяся под ногами дворняжка Джульетта. И мирно правящая всеми своими мудрая, чуть ироничная, красивая, большая яркая Ирка.

– Ты меня не удивила, дорогая! – подруги давно не сидели вдвоём за полночь. – Это должно было случиться.

– Что именно из перечисленного? – уточнила Сашка.

– Всё. И все. И предложение просто Вовы. И пропозиция дяди Серёжи. И Митя Югов.

– Ирка, ну ладно, ты меня не видишь. Ну, загляни чуть-чуть в Митю Югова.

Смирнова молчала. Сашка ждала.

– Нет. Не могу. Я могу заглянуть в его прошлое. Но в будущее лишь бы… Нет. Не буду я туда смотреть из любопытства. И о прошлом не буду тебе рассказывать. Или сам, или всё это бессмысленно.

– Ну, Ирочка, Ирунечка, Иришечка! – заныла Сашка.

– Прекрати! Это всё куда серьёзнее, чем ты можешь себе вообразить. Смотреть в чьё-то будущее – означает намеренно его изменять. Планировать. Ты смотришь в программу завтрашних телепередач. Там, к примеру, твоя любимая завтра в двадцать ноль-ноль. И ты уже переписываешь завтрашний день. Неосознанно. Держа в уме эти завтрашние восемь вечера, не заезжаешь к троюродной бабушке после работы, хотя у неё тоже есть телевизор, но она же не даст насладиться в тишине и покое. Отправляешься домой поскорее, не меняя привычного маршрута. А на конечной станции этого самого маршрута – теракт. А не оглядывайся ты на эту передачу, не мелькни она у тебя перед носом и не закрепись она в твоём сознании – ела бы диабетические конфетки с дальней родственницей. Это всё, конечно, примитивно… Но я уже однажды придумала этот пример с телевизором для наглядности. Так уж им и пользуюсь, прости. Иногда «телевизор» надо просто выключить, как бы тебе ни хотелось просмотреть ту или иную «передачу». Этому я, слава богу, научилась.

– Что мне делать, Ирка?

– Ничего. Начала искать квартиру? Умница. Теперь скажи Югову, что ты его любишь.

– Не могу. Во-первых, я уже ни в чём не уверена. Мне, конечно, с Юговым очень хорошо, но… У него просто такой архетип – с ним любой будет хорошо. Или будет казаться, что хорошо. Я боюсь перепутать чувства с иллюзией чувств. Я в себе не уверена, что уж о нём говорить… Был муж, были какие-то недолгие лёгкие романы. Потом был Пятиугольников. Вот появился Боровиков. У меня же уже начинает появляться устойчивое отвращение ко всему мужскому роду. Вот только твой Борька нормальный. Любит тебя.

– Я, между прочим, сама сказала ему, что мы будем вместе. В первый же вечер, как только увидела. Он был, напомню тебе, женат. Мало того – на вечеринке присутствовал с супругой.

– Ну, вот… А говоришь – программировать нельзя, – Сашка прищурилась.

– Ты не путай, дочь фараона с чёрт-те кем! – рассмеялась Ирка.

– И чёрт-те кто – это, конечно же, я, да?

– Ну, не я же. А во-вторых?

– А во-вторых, я просто не могу это сказать первой. Не могу. «Митя, я тебя люблю!» Ужас!

– В чём ужас-то?

– Я ему: «Митя, я тебя люблю!», – а он мне, приподняв эдак иронично левую бровь: «Как замечательно!» – и…

– Нелюбимым три пары тапок не покупают.

– Любимым говорят о любви.

– Может, он тоже не может сказать это первым?

– Ну и дурак.

– Позиция принципиальная, да. Потому и глупая. Узнаю брата Сашку. Боишься слов, сосредоточься на быте, дорогая.

– Ладно. Я уже изо всех сил стараюсь.

– Вот и умница.

– Но завтра я ужинаю с Юговым.

– Хорошо поесть за мужской счёт ещё ни одной бабе не вредило!

– Девочки… – всунулся в кухню Боря, – не хохочите так громко, ночь на дворе!

– Ночь!!! – проорала Ирка в открытую форточку. – Чего ты там делаешь, на дворе? Заходи на огонёк!!!

– Вот хулиганка! – Боря с умилением посмотрел на жену.

– Не волнуйся, сейчас мы будем спать. А пока закрой дверь с той стороны! – она сделала «страшные» глаза, и милый добрый мануальщик со смешной еврейской фамилией быстро растворился в темноте коридора.

«Вот бы и тебе так. Чтобы вот так же смотрел много-много-много лет…»

– Сань… – так подруга называла Сашку очень редко. Только когда хотела сказать что-то очень важное.

– Что?

– Твой Митя, насколько я разбираюсь в людях и мужчинах, очень гневлив. Гнев – это не злость. Гнев – это цунами. Стихия. Волна прошла, всё так же лазурны небеса, но пляж уже безлюден, а полоса, застроенная симпатичными отелями, – уже всего лишь груда строительного мусора. Будь осторожна.