Аристократия Ришарта не поддержала их переворот, и потому графу и графине пришлось знаться с простолюдинами, обладавшими огромным честолюбием и (бабушка сказала бы, что это было хуже всего) отвратительными манерами. Граф и графиня опустились до уровня своих приближенных.

Когда Сорча вошла, графиня провозгласила:

– Вот она! Наша маленькая жертва.

При этом Жюльенна засмеялась: это было тихое, звонкое хихиканье, которое больше подошло бы школьнице, радующейся запретному удовольствию.

И не столько сами слова, сколько ее смех вызвал у Сорчи леденящий душу ужас.

Это была не обычная охота. Они что-то задумали. Что-то отвратительное.

Граф Дюбелле тоже увидел ее, махнул рукой, приглашая подойти ближе, и громко сказал:

– Принцесса Сорча, надеюсь, вам понравилось гостить в нашем замке.

– Это не то, к чему я привыкла.

Она подняла свои связанные руки и продемонстрировала их ему. Лучше сыграть возмущение по поводу этих уз, чем допустить, чтобы их проверил какой-нибудь другой стражник.

– Это необходимость. Ради вашей собственной безопасности. – Вызвав взрыв смеха у присутствующих, граф Дюбелле обвел их многозначительным взглядом, который сопровождался улыбкой. – Видите ли, мы собираемся охотиться… на принца.

О Боже! О Боже! Ее сердце учащенно забилось. Дыхание перехватило.

– А какова моя роль?

– Ну как же, ваше высочество! Вы – приманка.

– Он будет пытаться меня спасти, а вы снова захватите его.

– Тот момент, когда я в первый раз его поймал, был самым лучшим в моей жизни. – Граф облизал губы.

Она не доставит ему удовольствия, упав в обморок. Ни за что. Сорча отчетливо увидела все, что происходило вокруг.

Там. За столом. Вон тот мужчина. Он наблюдает за ней, как хорек, почуявший кровь.

Та женщина. Когда она смеется, кажется, будто ее зубы удлиняются и заостряются.

Еще один мужчина. Этот смотрит на нее так, словно она – лисица, а он – гончий пес.

А графиня… Она откинулась в кресле, поигрывает с прибором и улыбается так радостно, словно ребенок, которому обещали лакомство. Ее золотистые волосы уложены в модный узел. На ней амазонка из великолепного синего бархата. Только она знает, что будет с Сорчей. И с Ренье, бывшим любовником графини.

Сорча попала в логово зверей. Никакие ужасы, которые встретились ей по дороге, – ни подлый Макларен, ни хитрый Макмуртри, ни изменник Годфри – не смогут сравниться с этими извергами.

– Ты к нему привязана, к этому твоему принцу? – Граф Дюбелле подался вперед, жадно наблюдая за ней. – Тебе нравятся шрамы у него на спине? Это моя работа. Знаешь, что он боится темноты? Это тоже благодаря мне. Я превратил его в того жалкого труса, каким он стал.

– Если принц Ренье – трус, то почему вы решили, что он клюнет на приманку и поспешит меня спасать?

Хьюберт схватил ее за локоть и потянул, чуть не свалив с ног.

– Иди!

– Куда вы ее ведете, капитан?

Вопрос графа Дюбелле прозвучал резко, как удар кнута.

– На конюшню, ваше сиятельство, – ответил Хьюберт. – Дожидаться ваших распоряжений.

Многие мужчины начали прищелкивать пальцами, выражая свое одобрение.

– Эй, Эджидио, она будет дожидаться твоих приказов! – крикнул один из мужчин, сидевших за главным столом. – А она милая крошка. Думаю, ты получишь удовольствие!

– Многие получат удовольствие, не он один. – Жюльенна покрылась красными пятнами, а ее пальцы, державшие бокал, сжались наподобие когтистой лапы. – Тогда посмотрим, насколько она милая.

Сорча обвела взглядом присутствующих. Красивые мужчины. Хорошенькие женщины. Пустые глаза. Похотливые улыбки.

Сорча встретилась взглядом с графиней, чья красота раскрылась, словно экзотический цветок, и теперь день за днем увядает. В этой беззаконной стране, которой правит безжалостный мужчина, Жюльенна готова на все, чтобы остаться его любовницей, а Сорчу бросить этой своре.

Хьюберт снова дернул ее за руку.

– Шевелись! – прорычал он.

Выйдя из большого зала, она содрогнулась. Хьюберт протяжно вздохнул.

– Она – бешеная сука, эта баба.

Теперь Сорча шла быстро, стараясь оказаться как можно дальше от этого двора.

– Какие ужасные люди! Они окружены красотой, но не видят разницы между дворцом и хлевом.

– Извините меня, ваше высочество. Я бы помог вам, но это не в моих силах, – проговорил Хьюберт горестным тоном.

Она прикоснулась к его плечу.

– А ты мне и так помог. Вывел меня оттуда целой. Я благодарна тебе за это.

– Вы не знаете, что они собираются с вами сделать.

– Догадываюсь. Но не тревожься. Мой муж за мной явится.

– Именно это он и должен сделать, а они собираются…

– Знаю. Но ты не понимаешь. Он – совсем не тот человек, каким был, когда считался вашим принцем. Он не допустит, чтобы со мной случилось что-то плохое.

В этом Сорча не сомневалась. Не важно, что Ренье обманывал ее, что она его презирала или что он воспользовался ее телом для того, чтобы привести в мир своего наследника. Вопреки всякой логике и надежде она была твердо уверена в том, что Ренье ее спасет.

– Ренье меня спасет.

– Я знаю, ваше высочество.

Но безнадежный тон Хьюберта противоречил его словам.

В конюшне грумы и конюхи седлали коней. В воздухе висели пыль и проклятия – и Сорча предположила, что ее экипаж будет выбран так, чтобы оказаться насмешкой над ней и ее положением.

Она была права. Грубая, простая телега напоминала те повозки, на которых французских аристократов доставляли к гильотине. У лошади, которая была в нее впряжена, были огромные копыта, крепкие ноги и просевшая спина: старая, усталая деревенская кляча.

Девять кавалеристов окружали ее. Их костюмы были такими же пышными, как у придворных кавалеров, а на рукавах красовалась эмблема в виде фамильного герба графа Дюбелле. Двое были немолоды, опытны и сдержанны, остальные семеро оказались молодыми и гордыми. Они трогали свои сабли и смотрели на Сорчу с плохо скрытым презрением.

– Господа, – поздоровалась она.

Они ее игнорировали. Охотник не разговаривает с лисицей.

Она погладила несчастную лошадь и сказала Хьюберту:

– Странно, что они не взяли вола.

– Он шел бы слишком медленно, а им нужно доставить вас туда заранее, чтобы…

– Хьюберт, ты забываешься! – рявкнул один из всадников.