– Говори, – сказал тот из богов, что сидел на троне.

Могучий и ясноглазый. С надменным лицом и гордой осанкой. Верховный, понял Младший дракон.

– Что мне позволено говорить? – спросил Младший дракон, все еще не в силах пошевелиться.

– Расскажи нам о том, кого и как ты встретил в пустыне, – сказал Ясноглазый. – Кто это был?

– Он был похож на человека, – сказал Младший дракон. – Он был так похож на человека, что пустынный разбойник не распознал в нем бога. Тень была на его лице, и разбойник подумал, что это возраст. А это были мысли о страдании людей…

Ясноглазый засмеялся, и Младший дракон замолчал.

– Нет-нет, – спохватился Верховный бог, – продолжай, не обращай внимания.

– И был он не один, демон сопровождал его. И был демон похож на человека, так же как на человека был похож бог. Они сидели у костра и говорили о Сущем, но разбойник не понял этого. Он только услышал, что демона зовут Бесом, а бога – Бродягой.

Ясик оглянулся на богов:

– Бес? Я слышал это имя.

– Это один из Ловцов, – подсказал Громовержец.

– Правильно, – кивнул Ясик. – Он придумал, если не ошибаюсь, богиню Синего пламени. Кто у нас эта богиня?

Боги промолчали.

– Ах да, – спохватился Ясик, – мы же не говорим, кто есть кто. Мы храним это в секрете. Но ведь Бес не демон? Так ведь?

– И говорил бог о том, как было, и говорил Бес о том, как есть… Разбойник был зряч, но не видел. А потом ослеп, но узрел. Демон светом погрузил разбойников во тьму, а бог, закрыв им глаза рукой, зрение вернул. Черное всегда кроется в белом, и белое прячется в черном… И тогда бог открылся разбойнику, который с того мгновения перестал быть разбойником. И сказал, что вернулся. И ушел…

– Так в каждом уходе скрыто возвращение, а в каждом возвращении прячется зерно ухода, – подхватил заунывным голосом Ясноглазый. – Бред.

Младший дракон подождал немного, а потом спросил тихо:

– Мне позволено будет закончить?

– Валяй, – махнул рукой Ясик.

Листы папируса согнулись вдвое. Каждый в отдельности, по очереди, со слабым хрустом. И еще раз.

– Он ушел, не в силах больше терпеть человеческую глупость и божественное зло. И вернулся, чтобы научить людей и наказать богов. Чтобы дать один закон богам и людям…

– Это он тебе сказал? – осведомился Ясик. – Этот Бродяга, Тот, Который Вернулся?

– Это я понял сам. Мне это открылось…

– Лучше скажи, куда они собирались уйти? – перебил его Ясик.

– Кто может найти след в пустыне? – Младший дракон даже позволил себе улыбнуться.

Когда-то давно его отец сказал – жизнь дается только раз, и наступает момент, когда ты понимаешь, что она заканчивается. И ты не должен радоваться или печалиться по этому поводу. Ты должен понимать это. И сейчас Дракон понимал, что не договорил тогда отец. Если жизнь дается только раз, то и отнять ее можно всего лишь раз. Поняв это, можно перенести все. Он всегда знал, что рано или поздно умрет.

И Младший дракон улыбнулся.

– Мне это надоело, – сказал Ясноглазый. – Из всего этого высокопарного бреда понятно только одно – некто, называющий себя Бродягой, движется куда-то в сопровождении Ловца по имени Бес. Куда?

Ясик встал с трона и пошел к кромке моря. Трон двинулся за ним, мелко семеня ножками.

– У кого есть идеи? – спросил Ясноглазый.

Он присел на берегу, зачерпнул воду и аккуратно сжал ее в ладонях. Вода превратилась в прозрачный зеленоватый шар. Внутри двигалась небольшая серебристая искорка. Рыбешка. Ясноглазый подбросил шар. Тот замер в воздухе, чуть покачиваясь.

– Где ты встретил своего бога? – спросил Ясик не оборачиваясь.

– В двух переходах к западу от деревни проклятых, – сказал Младший дракон.

Ему не нужно было врать. И от этого было легко. Только один раз. Только одна смерть. Просто и понятно.

– Если провести линию от Четвертого выхода из Бездны через место встречи с богом, с Тем, Кто Наконец Вернулся, то мы получим направление к Вечному городу. – Ясик щелкнул пальцем по шару из воды, и тот лопнул.

Рыбка упала на берег и забилась. Капелька серебра на мраморе.

– Никто не хочет поговорить с Самкой? – поинтересовался Ясик.

Никто не хотел.

– И, как на грех, Мастера тоже нет, уж он бы не отказался с ней пообщаться. – Ясик, не оборачиваясь, сел.

Трон успел оказаться в нужном месте в нужное время.

– О чем это я?.. – в задумчивости протянул Ясик. – А, ты еще здесь.

Ясноглазый посмотрел на Младшего дракона.

– Никому не нужен проповедник? – спросил Ясик. – Неплохо ведь излагает. Никому?

Тишина.

– А если я его отправлю в Зверинец, никто не будет возражать?

– Не боишься, что он испортит Сторукого? – спросила Дева.

– В каком смысле, Красотка? – засмеялся Ясик. – Разве что испортит ему желудок.

Ясик щелкнул пальцами. Младший дракон исчез.

– Оп! – Настроение Ясика стало еще лучше. Он посмотрел на все еще висящие в воздухе папирусные листы.

– Чуть не забыл.

Мрамор под листами вдруг загорелся. Ровным и сильным пламенем. Желтые, почти невидимые языки поднялись к листам, словно принюхиваясь. Осторожно лизнули. Но листы остались целыми.

– Рукописи не горят! – вскричал Ясноглазый. – Они содержат истину, а значит, не подвержены уничтожению. Как я мог это забыть!

Листы папируса теперь были заключены в пламя, как в кокон, залиты огнем, как мушка смолой.

– Что же мне теперь делать! – снова вскричал Ясноглазый и стал вдруг серьезным. – Вы бы хоть похлопали из вежливости. Какой актер во мне погибает! И драматург! Надо будет как-нибудь вызвать на соревнование лучших актеров из смертных.

Ясноглазый встал с трона.

– Что теперь делать? – спросил Ясик. – Что? Мы теперь знаем, что кто-то действительно вернулся из Бездны. Мы знаем, что вместе с ним сейчас Бес и что они могут идти… или уже пришли в Вечный город. Самка пусть сама его там поищет… Но ведь зачем-то он туда пошел? Зачем? Я тебя спрашиваю, Певец, зачем и куда он может идти?

Певец что-то рассматривал на своей лире. Очень внимательно рассматривал.

– Понятно. – Ясик по очереди посмотрел в глаза каждому из богов.

И каждый отвел взгляд. Только Дева осталась спокойной.

– Ты что-то придумала? – спросил Ясик.

Все стояли перед ним, как провинившиеся дети. И это было правильно. Никто не пытался оспорить его право вот так построить их и требовать ответа. Дева вот только чуть улыбается.