6.30. Необъяснимо тяжело на душе. Дезориентирована: меня впихнули в самолёт, здесь темно, все спят. Должна бы радоваться, но мне что-то не по себе. Вчера вечером пришли охранники и вызвали меня. Отвели в комнату, вернули одежду. Явился за мной другой сотрудник посольства, по имени Брайан, в какой-то нейлоновой рубашке с короткими рукавами и очках в металлической оправе. Сообщил, что в Дубай проводилось «расследование», оказано давление из высших кругов министерства иностранных дел и надо немедленно вывезти меня из страны, пока не сменился климат.

В посольстве всё происходило странно. Тот же Брайан – больше я ни с кем не общалась – провёл меня в очень простую, старомодную ванную, где кучкой лежали мои вещи, и попросил принять душ и переодеться, но как можно быстрее.

Поразилась, увидев собственную худобу; фена не было, волосы так и остались в беспорядке. Конечно, это неважно, но здорово бы хорошо выглядеть по прибытии. Только начала краситься, как Брайан постучал в дверь – пора ехать.

Помню как в тумане: бежим в парном ночном воздухе к машине; мчимся по улицам, мимо коз и целых семей на одном велосипеде; отовсюду несутся автомобильные гудки.

Чистота аэропорта показалась ошеломительной. Меня вели не через обычный проход, а по какому-то специальному посольскому маршруту; ставили штампы и пропускали беспрекословно. Наконец мы добрались до цели, – кругом пусто, самолёт готов к отлёту, нас ждёт один-единственный парень, в жёлтой люминесцентной куртке.

– Спасибо, – обернулась я к Брайану. – И поблагодарите от меня Чарли.

– Хорошо, – отозвался он с неопределённой улыбкой. – Или уж тогда его папу.

Отдал мне мой паспорт и пожал руку с таким уважением, к какому я раньше не привыкла, даже до заключения.

– Вы очень хорошо держались, прекрасно, мисс Джонс.

10.00. Немного поспала. Очень волнуюсь по поводу возвращения. У меня и правда произошло духовное прозрение. Теперь всё сложится по-другому.

Новые планы на жизнь в свете обретённого духовного прозрения

1. Нe начинать снова курить или пить, – одиннадцать дней не пила и выкурила всего две сигареты (не хочется вспоминать, что мне пришлось совершить, чтобы их достать). Хотя сейчас неплохо бы выпить маленькую бутылочку вина – отпраздновать ведь надо.

2. Полагаться не на мужчин, а только на себя. (Если только Марк Дарси не захочет снова встречаться со мной. О боже, надеюсь: понимает, что всё ещё люблю его, – именно он выручил меня; он там, в аэропорту).

3. Не беспокоиться из-за глупостей, напр, веса, беспорядка на голове и кого Джуд пригласила на свадьбу.

4. Не отказываться от советов из психологических книг, стихов и т.д., но свести их к ключевым тезисам, напр, оптимизм, спокойствие, прощение (хотя, наверно, не Проклятого Джеда, как он отныне именуется).

5. Быть осторожнее с мужчинами, поскольку они откровенно (если пример Проклятого Джеда, не говоря уже о Даниеле, хоть о чём-то говорит) опасны.

6. Не кушать дерьмо от людей, напр. от Ричарда Финча, а уверенно искать опору внутри себя.

7. Быть духовнее и придерживаться духовных принципов.

Отлично, теперь могу полистать «Хелло!» и газеты.

11.00. Ммм, фантастические развороты пополневшей Дианы и волосатого Доди. Хотя… хмм, именно когда я худая, она склоняет к полноте. Прекрасно, рада, что она счастлива, но как-то не уверена, что он тот, кто ей нужен. Надеюсь, она с ним встречается не просто потому, что он не Запудриватель Мозгов. Хотя, если и так, я её понимаю.

11.15. Обо мне в газетах вроде ничего нет, – правда, Чарли сказал, что всё шито-крыто и окутано правительственной тайной, чтобы не испортить отношений с тайцами, импорта арахисового соуса и т.д.

11.30. Коричневый – чёрный цвет сезона! Только что просмотрела «Мари Клер».

11.35. Вообще-то, коричневый должен быть серым цветом сезона; ведь серый – чёрный прошлого сезона, вот.

11.40. Хотя это оч. крупное несчастье, поскольку кол-во коричневых вещей в шкафу – 0; правда, деньги, не исключено, появятся примерно так же, как неожиданное освобождение.

11.45. Ммм, после такого долгого воздержания вино великолепно, – истинно ударяет в голову.

12.30. Ик… жадно проглотила газеты, теперь подташнивает. Уже забыла чувство подавленности и стыда, похожее на похмелье, которое наступает потом, – как будто разумный мир превращается в одну и ту же бесконечно повторяющуюся сказку, где люди сначала описаны хорошими, а потом оказываются злыми и подлыми.

В тот момент мне особенно понравилась история про развратного священника – Запудривателя Мозгов. Всегда так приятно, когда другие поступают скверно. Однако мне кажется, что основавшие Общество защиты жертв развратных священников (а то «женщинам, которые вступили в сексуальные отношения со священником, часто не к кому обратиться») ведут себя довольно лицемерно. Как насчёт всех других – им тоже не к кому обратиться. Обязательно должны быть и общества защиты женщин, ставших жертвами развратных министров – тори; членов британских национальных спортивных команд, которые спали с членами королевской семьи; представителей Римской католической церкви, которые спали со знаменитостями или с членами королевской семьи; знаменитостей, которые спали с представителями народа, признавшимися во всём членам Римской католической церкви, они же в свою очередь продали эту историю в воскресные газеты.

Что если мне продать свою историю в воскресные газеты, вот и появятся деньги? Нет, это неправильно, – вот видите, высокая духовность уже заражена газетным менталитетом.

Хотя, может быть, напишу книгу. Вернусь в Англию героем, как Джон Маккарти, и напишу книгу под названием «Чужая страна, покрытая тучами» (или ещё каким-нибудь метеорологическим явлением). Меня встречают как героя Марк, Джуд, Шеззер, Том, и родители, и толпы нетерпеливых фотографов, а Ричард Финч на коленях умоляет об эксклюзивном интервью… Нечего так напиваться, а то и вовсе свихнёшься. Или меня встретят полицейские, люди из посольства либо ещё кто-то такой, отвезут на секретную базу и устроят брифинг. А теперь – немного поспать.

21.00. (английское время). Когда садились в Хитроу, я пыталась справиться с постперелётным похмельем, очищала одежду от крошек хлеба и пятен розовой зубной пасты (мошенница стюардесса называла её десертом) и репетировала речь, готовясь выступить перед ожидающей толпой прессы: «Это был кошмар – кошмар наяву, гром среди ясного неба. Я не испытываю ненависти (горечи?); если благодаря происшедшему со мной люди предупреждены, – когда твоя подруга спит с незнакомым мужчиной, это опасно, – моё заключение не бессмысленно (не прошло зря?)».

Не думаю, конечно, что и в самом деле меня ждёт толпа прессы: без инцидентов прошла таможенный досмотр, в волнении огляделась в поисках знакомых лиц – и тут на меня нахлынула как раз толпа прессы: масса фотографов и журналистов со вспышками.