карро[37].Правда, в отличие от боевых колесниц прошлого, современный транспорт передвигался по улицам и улочкам со вполне пристойной скоростью, чуть быстрее бегущего человека.

Мерино сразу же оценил удобство извозчика. По городу, считай, вдвое быстрее двигаешься, ноги не бьешь и не мараешь. Трясковато, разве что. Но каротьер обещал этот недостаток исправить, не в ближайшее правда, время. Что не мешало Мерино часто пользоваться его услугами. А благодаря частым деловым (и прогулочным — с Карлой), поездкам, узнал он и историю извозчика-калеки.

Звали того Пио и имел он прозвище Сторпио[38]. Что было, в общем-то, неслучайно. Нынешний каротьер раньше был углежогом, которого сваленное дерево оставило парализованным ниже пояса. Крепкий, как дуб, мужчина, сделавшийся в одночасье калекой, лишился источника дохода, жены и, как следствие — дома. Брошенный и забытый всеми бывшими друзьями и знакомыми, он методично пропивал свои накопления, скатываясь с кабаков со случайными собутыльниками до совершенно злачных заведений, где пиво стоило медяк, а человеческая жизнь — вдвое дешевле.

Так бы, наверное, и сгинул углежог Пио Сторпио, в одном из них, зарезанный в пьяной драке или захлебнувшийся в собственной блевотине, кабы не встреча с его одним человеком.

Хотя, строго говоря, ничего особенно интересного в том человеке не было. Худой, как жердь, с узким лицом и проплешиной на лбу. Изрядно опустившийся бывший наемник. Он пропивал остатки разума в соседнем от Пио углу, вещая в воздух о своих былых подвигах. И, слушая, его Пио вдруг понял, что этому человеку, кто-то или что-то сломало дух, оставив целым тело. В то время как с ним, углежогом, судьба обошлась, с одной стороны, жестче, а с другой — куда милосерднее. Ведь ему всего лишь парализовало ноги!

“Тогда я даже вслух это крикнул, представляете, синьор Лик!” — воскликнул Пио, рассказывая свою историю Мерино. — “Так прямо и крикнул: Мне-то всего лишь ноги парализовало!”

Несколько дней Пио приставал к своему товарищу по несчастью, уговаривая его бросить пить. И безостановочно рассказывал свой план, в котором имелось место для них обоих. Калеки телесного и немощного духом. Что сыграло роль — его настойчивость или заразительная убежденность — бывший углежог не знал до сих пор. Да и не задавался этим вопросом, наверное, довольствуясь тем, что выбрался из ямы в прямом и переносном смыслах. И вытащил из нее бывшего наемника по имени Манчи.

А далее произошло то, что обычно происходит, когда судьба сталкивается с нежеланием людей ей подчиняться. С трудами и не без парочки неблаговидных поступков, подробности которых Пио предпочитал не рассказывать, у бывших отбросов стало получаться все, за что они брались. Мерино уже наблюдал этот феномен: искалечившая жизни людей сила, словно бы стремится оправдаться перед ними, подкидывая возможности, которые, пусть и не исправят случившегося, но могут с ним более-менее примирить.

У наемника, оказались друзья, которые видя его желание подняться, ссудили ему денег под небольшой процент. Деньги Пио тут же пустил в покупку лошади с одноосной телегой и приведением последней к тому виду, который имел в своей голове. Калека рассуждал так: раз уж ходить ему больше не светит, значит надо ездить!

И через пару трид на улицах Сольфик Хуна появился колесный экипаж с небольшим навесом от дождя и снега над узким, но мягким диваном. На козлах этой колесницы, позади места для пассажиров, сидел кучер, жизнерадостным голосом сообщавший прохожим о возможности “прокатиться как высокородные синьоры всего за один сюто!” И никто из этих прохожих даже не подозревал в нем калеку, если не видел, как ставший ему нянькой мрачный тип на руках затаскивает его на козлы и спускает с них.

Дом негоцианта Мауро Спада (именно под таким именем был известен в миру глава преступного мира города по прозвищу Сом), находился на самой границе Пыльника. Вполне пристойный такой особняк: в два этажа и мансардой, черепичной крышей, большими окнами (правда, забранными толстенными ставнями) и пилястрами на входе. По виду — типичный дом купца средней руки. Не зная и не скажешь, сколь могущественный и опасный человек в этом доме живет. Впрочем, все, кто должен был об этом знать — знали. И мещанский фасад здания их в заблуждение не вводил.

Пио остановил свою колесницу напротив дверей особняка с некоторым даже шиком, подрулив вплотную к крыльцу. И, имей возможность ходить, наверняка бы помог Мерино сойти на мощенную камнем мостовую, подчеркивая статус клиента.

— Вы надолго сюда, синьор Лик? — спросил он, оглядываясь по сторонам и понимая, что район его клиент выбрал не самый безопасный. — Ждать вас?

— Было бы славно. — ответил мужчина, неловко выходя из экипажа — не хватало для удобства спуска еще одной ступеньки. О чем он сразу же и сообщил: — Знаешь, Пио, если сделать еще одну ступеньку, то выходить будет удобнее.

— Учту, — ответил Сторпио, продолжая озираться. — Райончик вы, однако, выбрали, синьор…

— Не волнуйся, — успокоил его Мерино. — Если кто-то с претензией явится, скажи, что привез Праведника к Сому. Вопросы сразу отпадут.

— Как скажите, синьор Лик! — повеселел извозчик. Он хоть и не знал доподлинно о той части жизни своего клиента, в которой частыми гостями были проходимцы и титулованные особы, но о многом догадывался. И понимал, что владелец остерии не такой уж простой человек, которым стремится казаться. — Если так, то чего ж не подождать!

Капо Пыльника встретил Мерино сам. Он стоял с бокалом вина в руке посреди гостиной. Что сразу родило у Мерино ассоциацию с визитом к вельможе. Чего, вероятнее всего, синьор Спада и добивался. Разве что он совершенно не учел того факта, что его вислые седые усы и простоватое лицо с жесткими черными глазами, абсолютно не сочетается с богатым, отороченным меховым воротником камзолом. Пыльник — всегда пыльник.

— Рад тебя видеть, Праведник, — произнес Сом, делая шаг навстречу гостю. По привычке, за которую бандит и получил свое прозвище, он еще несколько мгновений после завершения фразы шевелил губами, отчего усы, свисающие ниже подбородка, двигались, будто их колыхало сонным речным течением.

— И тебе не хворать, глава всех пыльников! — с ироничной улыбкой ответил Мерино, особо выделяя последние три слова.

Спада никак не отреагировал на столь явный подтекст фразы, вяло качнув свободной рукой в сторону пустого кресла.

— Вина?

— Рановато, пожалуй.

— Как скажешь.

Сом уселся напротив Праведника и выжидательно замолчал. Мерино внутренне даже восхитился, глядя на эту актерскую игру. Словно бы король Пыльника и знать