— начать действовать. Дальше вам известно.

Бенедикт кивнул.

— Известно. Но ясности вашим мотивам это не добавляет. С да Вэнни, допустим, ясно. Понятны и интересы речников. Но вам, барон, вам, да Урсу и другим, чьи имена вы мне еще назовете, зачем это было нужно?

Да Агато пожал плечами. Некоторое время молчал.

— Когда вот так ставится вопрос — и ответить-то толком не выходит. Власть, наверное. Влияние. Уважение.

“Остались не у дел, да Агато? И это ранило ваше танское самолюбие? Все решения принимает боковая ветвь прежних властителей, грандукесса ему в этом не мешает, а подлинная власть и влияние сосредоточенно в руках тех, кому вы в недавнем прошлом в визите отказывали?”

— Да Урсу хотел занять место Фрейланга?

— Скорее всего, да. Но мы никогда, верите ли, не говорили о том, что будет после. Даже странно! — барон усмехнулся. — Обычно ведь такие вещи оговариваются заранее. А тут будто бы решили, что все и так понятно и начали действовать.

Бенедикт кивнул, сделав вид, что поверил этому невнятному объяснению. В конце концов, сейчас мотивы заговорщиков были не так важны. Куда важнее было остановить кризис в Совете и закончить с браваттой.

— А Лунный волк? Это чья идея?

Барон ничего об этом не знал. Можно было быть великим интриганом и игроком, можно научиться подделывать любое выражение лица, но так убедительно показать недоумение, все равно не получиться.

— Лунный волк? Что? Да Гора, что вы несете?

Даже если тан упрямился и не желал признавать участие в этом гнусном преступлении, — плевать! Сейчас важным было другое.

Бенедикт протянул заговорщику лист бумаги, двинул по столу в его сторону письменные принадлежности.

— Хорошо, Фульчи. Теперь имена. Всех тех, кто состоял в заговоре с речниками. Отдельно тех, кто принимал векселя. Затем напишем признание, на случай если вы решите передумать выступать перед Советом.

Барон да Агато нахмурился, вздохнул, но бумагу взял и потянулся за пером. Рука его замерла над чистым пока листом, на кончике пера повисла капля чернил, грозясь сорваться и стать кляксой.

— Но вы даете слово?

— Да, барон. Я даю слово. Ни вам, ни вашему сыну ничего не грозит. Антони, однако, останется под присмотром лекаря грандукессы до вашего выступления на Совете.

Рука барона опустилась, перо вывело первое имя.

Писал да Агато долго и обстоятельно. Когда он закончил, то попросил проведать сына и Бенедикт, быстро просмотрев написанное им, разрешил это сделать. В сопровождении стражи, разумеется. Оставшись вдвоем кансильер коронного сыска Фрейвелинга и его табранский коллега еще некоторое время сидели и молчали.

— Вы и в самом деле не будете их преследовать? — наконец нарушил тишину Ауэрштедт.

Через узкое окошко-бойницу в кабинет светило солнце, расцвечивая кусок стены и сообщая, что время, за всеми этими делами столь незаметно текущее, уже близилось к полудню. От осознания этого факта и удовлетворения от сделанной все-таки работы, на Бенедикта сразу же навалилась усталость. Захотелось спать, причем вот сразу — упасть лицом в стол и захрапеть. Едва сдерживая зевок, барон ответил полковнику.

— А вы полагаете — нужно?

— Решать вам, барон. Крючок, на который вы подвесили да Агато, не особенно крепкий. День-два — и он сумеет от него избавиться.

Полковник выглядел так, словно бы сон ему был не нужен. Собранный, сосредоточенный, внимательный.

“А он ведь старше меня!” — с неудовольствием подумал да Гора. — “Лет на десять точно! А выглядит так, будто бы не провел больше суток на ногах. И допрос вытащил он. Я бы не смог быть таким убедительным.

— Нет у него этих дней. — ответил он табранцу. И не выдержав, зевнул. — Завтра же будет собран Совет и на этом их с да Урсу маленькой интрижке конец. Как и браватте да Вэнни. Будем разрешать проблемы по мере их поступления.

Полковник неопределенно кивнул, но говорить ничего не стал. А Бенедикт продолжил:

— Каковы ваши планы, полковник? Здесь, я думаю, вы закончили?

— Досмотрю эту пьесу до конца. — откликнулся тот. — Тем более, что следующий акт уже завтра. Сейчас у меня еще осталось несколько дел, а потом я собираюсь хорошенько выспаться.

Коричневая папка

16 ноября 783 года от п.п.

Они уже докладывают об отсутствии происшествий! Подумать только! Они, верно, считают, что это их заслуга!

Стража докладывает об отсутствии этим утром новой жертвы Лунного волка. Всего обнаружено два трупа, но первый — замерзший пьяница, уснувший в канаве, второй — убитый в драке кондотьер. Женщин, попадающих под описание жертв убийцы, не обнаружено.

Глава 13

В которой говорится о том, как убедительна бывает смесь правды и правдоподобного вымысла, если ее озвучивает человек с репутацией. Еще здесь рассказывается о новшествах в сфере городского транспорта и происходит несколько интересных встреч.

Утром в остерии собрались жители всей Ольховой улицы. И, такое ощущение, парочки окрестных кварталов тоже. Кого-то, конечно, заинтересовал завтрак за счет заведения. Но большая часть людей пришла не поесть, а получить ответы на вопросы. Основным из которых был такой — что же такое вчера происходило в остерии уважаемого синьора Лика?

Кто тот человек, который влетел в трапезный зал лицом вперед и со связанными за спиной руками? Почему вместе с Бельком прибыл человек с окровавленным лицом? И кто так истошно кричал на заднем дворе остерии, после того, как хозяин закрыл заведение?

Синьор Лик неспешно передвигался по общему залу, улыбался соседям и охотно отвечал на их вопросы.

“Да, мой друг Бельк вчера действительно привел в остерию преступника! Он напал на судебного инквизитора, представляете? А Бельк оказался рядом. Да-да, тот мальчик с окровавленным лицом — это и есть инквизитор! Ищет Лунного волка, да! Согласен, выглядит паренек совсем молодо, но ведь там, наверху, люди знали, что делали, когда принимали его на службу? Крики? Да! Разумеется, слышал, синьор! Это же на моем заднем дворе происходила, еще бы мне не слышать! Стража, да-да! Наши бравые красноголовые! Пришли за злодеем и решили, что он и есть Лунный волк. Представляете, как с ним обошлись? И не говорите! Кровь в жилах стынет! Можно ли винить стражников за чрезмерное рвение? О, нет, что вы, синьор! Он остался жив, его отвели в замковые подвалы, как мне сказали. И не говорите, — куда катится наш мир!”

Ничего не вызывает такого доверия, как смесь правды