неминуемым вдовством.

Я вкусил привилегий узника, приговоренного к смерти. Вечером, вместо последней трапезы, она предложила мне себя в качестве аперитива, главного блюда и десерта. Она оседлала меня, вцепившись когтями мне в бока. Ей хотелось навечно остаться в моей памяти с воинствующим лицом валькирии, раскрывшей крылья в порыве страсти. Близость смерти ее возбуждала, превращала в активную любовницу, постельную снайпершу.

Наскакавшись вдоволь, она склонила голову мне на грудь и сказала:

– Я не понимаю твоего интереса к бизнесу. Он тебя никогда не привлекал, и вдруг ты едешь в Сан-Паулу за образцами текстиля. Если собираешься посвятить себя коммерции, то делаешь ошибку, более того, ты всю жизнь транжирил. Ты игнорируешь свое призвание. Ты творческая натура, ты фотограф, и пока не реализуешь свои способности, будешь чувствовать себя неудачником.

– Один человек мне сказал то же самое.

– Быть не может. Никто не знает тебя лучше, чем я, даже твоя мать.

Тогда я ответил:

– Ну а если серьезно, ты и вправду говоришь то, о чем думаешь? Я, по-твоему, художник?

– Художник ли ты, Хонас?

– Ответь.

– Сначала признайся, дорогой, ты сам себя считаешь художником?

– Нет. Мне далеко до такого звания.

– Тогда какой я, по-твоему, должна дать ответ, если ты сам себе не смеешь в этом признаться?

Я захотел привезти ей подарок из Сан-Паулу.

Сначала на ум пришли бриллианты, потом кольца, золотые браслеты, после – идеи менее дорогих, но более трогательных сувениров. В итоге, поддавшись прагматизму, я дал себе обещание привезти ей зеленое, цвета зависти, платье. Я не сдержал его, потому что не добрался до Сан-Паулу. Меня задержали в Пуэрто-Суаресе [39], не дав перейти границу.

Я пал жертвой невезения. Оно шло на два шага впереди меня, готовое притаиться и подставить мне подножку, что и происходило на всем протяжении моего пути. Ферробус, отъезжавший по расписанию в шесть вечера, отправился после полуночи, опоздание сорвало мои планы пересечь границу без остановки. Достойного пристанища я не нашел. Пришлось ночевать в самой отвратительной деревенской гостинице, которая легко могла бы претендовать на звание самого мерзкого свинарника третьего мира. В моей комнате энергично размножались малярийные комары, пауки, блохи и клопы. Приток свежей крови постояльцев был залогом выживания этого зоопарка.

Ранним утром явились агенты наркоконтроля, чтобы повязать меня. Они встали позже постояльцев гостиницы, которые опередили солнце и шумно умывались во внутреннем дворике, ведя беседы, разбудившие меня и соседских петухов, единственных, у кого в округе глаза на тот момент еще не открылись.

Стражи закона вломились ко мне в комнату, выбив пинком дверь. Одеты они были в гражданское. Не будь эти четверо вооружены, их можно было бы принять за контрабандистов. Двое из них сжимали револьверы, другая парочка – ручные пулеметы. Ими командовал смуглый усатый толстяк, назвавшийся инспектором Хуаресом.

– Вы задержаны. Хотите сохранить зубы в целости? Тогда отдайте кокаин и доллары, – потребовал инспектор.

– Я турист.

– Не врите. Нам все о вас рассказали. Мы знаем, что вы аргентинец и везете ценный груз в Сан-Паулу.

– Я не аргентинец, – отрицал я, показывая паспорт.

Один из них взял мой документ вверх ногами. Не перевернув, он глянул на него и спрятал у себя в кармане. Остальные тем временем вытряхнули из чемодана мою одежду и вспороли брюхо матрасу, устлав соломенными внутренностями всю комнату. Они разорвали костюмы и куртки, чтобы обнаружить потайные отделения.

– Ничего нет, – доложил Фелипе, беззубый худой агент.

– Задержим его. В участке он нам все выложит, – предложил начальник.

– Вы не обнаружили улик, на основании которых меня можно арестовать. Я адвокат. Я знаю законы.

– Заткнитесь. Я вас задерживаю за фальшивые документы. Что за наглость! Аргентинец с боливийским паспортом. Даже за менее значительные преступления дают пожизненное заключение.

Самый низкорослый агент предостерег шефа от ошибки. Аргентинский торговец, о котором сообщили на прошлой неделе, беспрепятственно уехал в Бразилию, поскольку в тот день полицейские не работали, отмечая день рождения Хуареса. В сегодняшней сводке речь шла о кудлатом боливийском адвокате.

– В чем моя ошибка, идиот? Разве не видно, что он и адвокат, и боливиец? – разозлившись, закричал инспектор Хуарес.

Надев на меня старые наручники с неисправными замками, они посадили меня в блестящий «лендровер». Мне приказали не шевелить руками, чтобы браслеты не упали на пол. Во внутреннем дворике светло, солнце обнажает скандальное происшествие. Крикливых, веселых полуголых постояльцев развлекает мое задержание.

В джипе низкорослый агент, севший слева от меня, прошептал:

– Ты влип по полной. Эти отморозки будут пытать тебя, пока не вырвут признание. Но я тебе помогу. Заплати мне двадцать тысяч, и я дам тебе сбежать.

– Двадцать тысяч крузейро? – спрашиваю я, имея в виду бразильские деньги, поскольку наша валюта не стоит ни гроша.

– Не смеши меня. Двадцать тысяч долларов.

– Мятые банкноты принимаешь? – спросил я.

В ответ получил слева удар в живот и потерял сознание. Когда пришел в себя, понял, что привязан к стулу. Меня слепит яркий свет. Фиолетовая лампа обжигает мне лицо. Рядом смутно различил стол с пустыми стаканами и графином воды. Шеф и Фелипе смотрят на меня с притворным состраданием.

– Я требую хабеас корпус [40], – тотчас выступил я в свою защиту.

– Что это? – спрашивает Хуарес у Фелипе.

– Должно быть, какие-то таблетки. Наверное, он болен и ему пора принимать лекарство. Помните того колумбийца с диабетом, который умер от отсутствия инкилина?

– Инсулина, идиот, – поправляет Суарес, с гордостью демонстрируя свою образованность. Он подходит ко мне и начинает отчитывать:

– Вы думаете, что находитесь в больнице? Не обольщайтесь, вы в агентстве по наркоконтролю, против вас серьезные обвинения.

– Я здоров, – ответил я.

– Тогда не просите лекарств.

– Вы подозреваете меня, не имея доказательств, – протестую я.

– Не имея доказательств? Что ж, да будет вам известно, что ваши сообщники вас выдали. Мне позвонили, чтобы я задержал вас до того, как груз пересечет границу. Нам известно, что вы везете сто тысяч долларов и наркотики. Отдайте кокаин по-хорошему, деньги не возьмем. Мы ведь не грабители.

– Заявляю о своей невиновности, – ответил я.

– Как ты думаешь, Фелипе, куда этот приятный молодой человек засунул наркотики?

– Подозреваю, он их проглотил. Сейчас модно заглатывать пластиковые контейнеры с кокаином.

В этот момент погас свет. Его отключили не из жалости к моей сетчатке, просто перегорела лампочка. Лица полицейских, темные и грязные, придвинулись ближе.

– Вы слышали, господин адвокат, что сказал Фелипе? У него нюх, его не проведешь.

Обращаясь к помощнику, он спросил:

– Что будем делать, чтобы проверить твое предположение?

– Отправим его на радиографию. Рентген покажет наркотики.

– Правильный ответ. Вижу, ты не спал, когда