животы набить. — Изумрудное Жало не видел лично для себя большой пользы в тех мушкетах и пистолетах, которыми так любили пользоваться двуногие. Он и без всякой магии мог двигаться ненамного медленнее пули, и те враги, которые боялись быстро летящих кусочков свинца, легко рвались на части в его могучих руках, зачастую вместе с их доспехами. Клинки нага лишь помогали не пачкать ему свои пальцы требухой врагов, не более. Вот только вождь прекрасно отдавал себе отчет, что среди его народа найдется не так уж много могучих воинов, сравнимых с ним по силе и статям. И на каждого такого придется десяток юнцов, чью шкуру еще можно пробить копьем или клинком без всякой магии, парочка стариков, еще прочных на рану, но уже не способных ползать столь же резво, как раньше, и намного большее количество обладающих нежной кожей женщин, вынужденные бояться и обычных ножей. — Это все неплохо. Это не стоило нашему народу, фактически, ничего. И это даже если забыть о возможности послать часть молодежи в далекие северные края, которая была нам обещана, и которая, если верить тебе, не должна быть слишком уж наглым обманом.

— Коробейников старается держать свое слово, редкое конечно качество для двуногого, но его у этого русского не отнять. — Была вынуждена согласиться юная нага, прилагая некоторые усилия для того, чтобы не отставать от своего отца. — И он не терпит глупости, пустых предрассудков или нарушения своих приказов. Одаренный воитель, что будучи у него на службе позволил бы себе просто так сорвать гнев на никому не нужном слуге и искалечил его, рискует обнаружить себя привязанным к позорному столбу дабы почувствовать на себе кнут палача. Я почти уверена, рискнувшие отправиться вслед за ним в Сибирь не будут вынуждены опасаться того, что их решат засунуть в рабские клетки или обвесят надуманными долгами, выплатить которые сумеют лишь боги…Им придется опасаться лишь легендарных русских морозов, многочисленных диких монстров, а также гнева или интереса тех, кто будет сильнее этого человека.

— Все, кроме плохой погоды, угрожает нашему народу и здесь! — Не смог сдержать своего раздражения вождь, слегка хлопнув кончиком хвоста по мостовой и оставив в камнях узкую, но глубокую ямку. — У меня были такие надежды на род Чатурведи, мы стольким пожертвовали, ради того, чтобы эти люди стали нам должны и возвысились над остальными, дабы в их тени можно было бы спокойно создать новые гнезда…И теперь эти идиоты вцепились в собственный хвост и всеми силами пытаются его пожрать, да еще возмущаются тем, что наши родичи не помогают им в свою же плоть поглубже запустить клыки!

Говорить отец и дочь могли не слишком-то опасаясь того, что их подслушают. Двуногие, которые умели речь народа наг хотя бы воспринимать целиком, а не отдельными отрывками звуков, встречались исчезающее редко, ибо люди по какой-то причине не слишком-то сильно любили модифицировать свое тело, даже если и имели такие возможности. Да и с интерпретацией жестовой части их речи, выражающихся в микродвижениях хвостов и высунувшегося из пасти языка, обитатели иных рас имели серьезные проблемы. Нет, какой-нибудь старый и опытный брахман мог бы расшифровать их слова, если бы потратил пару десятков лет на изучение речи народа змеелюдов…Но таких вокруг ползущих по своим делам отца и дочери не имелось. Только обычные люди, представляющие из себя довольно причудливую смесь обычных для Индии крестьян с въевшимися под пальцы грязью, ремесленников, как правило пахнущими дымом и машинным маслом, провонявших порохом солдат, мелких уличных торговцев едой, от прилавков которых на удивление почти не шли запахи гнили или тухлятины…На парочку ползущих по улице нелюдей многие косились с интересом, испугом, а то и отвращениям, но в их сторону не полетело ни единого бранного слова, не говоря уж о камнях. И это Изумрудное Жало, далеко не всегда встречавший в человеческих городах столь же радушный прием, тоже отметил. Могучего нага не пугали злобные идиоты и самоуверенные глупцы, более того, он даже рад был тому, что его имя на нём не написано, и многие враги его рода путали великого вождя с обычным воителем змеиного народа…Больше они таких ошибок не совершали. И каких-либо других тоже. Во всяком случае, на этом свете.

— Эта глупая семейная грызня между ветвями рода Чатурведи стоила жизни нашим родичам? — Уточнила молодая нага у своего отца, злобно скаля клыки и не скрывая накатившего на неё раздражения.

— Нескольким, — подтвердил вождь страшные подозрения, на ходу начиная слегка покачивать телом из стороны в сторону, дабы придать своим словам мрачной торжественности. — Не все прислушались к моим словам, не каждый успел вовремя покинуть те места, что вдруг из надежного убежища стали опасным водопоем…Впрочем, из наших близких по крови родичей или верхушки иных важных семей никто пока не погиб. Лишь молодежь, которой было слишком тесно в наших подземных селениях…

— Тесно и голодно, — прошипела юная нага. — Свободные пещеры у нашего народа еще есть в великом множестве. Только вот есть там совершенно нечего…

Вождь характерным даже для людей жестом склонил голову, признавая правоту слов своей дочери. Вот уже не первую тысячу лет его народ скорее выживал, чем жил, вытесненный в те места, где люди в основной массе своей жить не хотели или даже не могли. И самыми надежными укрытиями для наг стали подземные селения, спрятанные глубоко под недрами высоких гор. Бесчисленные рати воинов даже если и рисковали сунуться туда по приказу алчных князей, то могли быть остановлены в узком проходе всего одним или несколькими могучими защитниками вроде самого Изумрудного Жала. Ловушки и заранее подготовленные ритуалы помогали нивелировать разницу в силе заклинаний между волшебниками людей и нагов. Даже архимагам потребовалось бы очень много и времени сил, чтобы обрушить своды скрытых в тайных местах селений, особенно если они плоховато себе представляли, под какой конкретно горой им стоит трясти землю, либо оказывались обмануты многочисленными обманками, где на самом деле почти никто не жил. Темнота же подземных царств не мешала тем, кто подобно змеям умели видеть тепло. Сырость не пугала расу, чья чешуя и кожа могли бы заставить завидовать морских рыб. Даже холод, губительный для обычных пресмыкающихся, по какой-то причине почти не оказывал своего губительного влияния на Изумрудное Жало и его сородичей…Разве вот только есть им от него хотелось сильнее, а вот есть под корнями гор было практически нечего…Слепая рыба из подземных водоемов имелась не везде,