- Нет, - Скай устроилась в кресле и пошевелила угли в камине. Пламя приятно потрескивало. – Я хочу, чтобы это сделала ты.

Ран широко улыбнулась. Умиротворенно.

- После смерти Ринфе восстановишь запас сил. К тому же ты умелая врунья. Признай, что давно этого ждешь.

Ран развела руками и встала.

- Идемте. Она уже заждалась.

Ринфе сидела возле окна и сквозь прикрытие ресницы смотрела как снег ровным слоем ложится на весенние цветы. Пульс был слабым, дыхание сбивчивым, но Ринфе стянула дыхательную маску, чтобы прикоснуться ледяной рукой до щеки наклонившейся Скай.

- Жаль, я не смогу помочь вам, - печально сказала она.

- Передай титул матери Ран, Ринфе, - Скай сжала ее тонкую, истыканную иглами руку.

- Ты побудешь со мной? - пальцы ее слабели. Ангейя бросила короткий взгляд на Ран, на руке которой блеснула тонкая цепочка. – Побудь со мной немного. Конец близок. Отнеси меня вниз.

Скай пересадила Ринфе в каталку и, толкая кресло, шла за указывающей путь в семейный каирн Ран. Колеса бренчали по вымощенной дорожке, каталка подскакивала, норовя выбросить слабеющую Мать. Замерев на мгновение перед сорванной печатью, Скай последовала внутрь. Электрического света не было. Ран зажгла несколько свечей и выдолбленные над могилами в камне лики предыдущих Матерей проводили их мертвыми глазами до алтаря.

- Сюда, - Ран указала на лестницу, ведущую под склеп.

Скай бережно подхватила Ринфе, ставшую совсем невесомой. Они спустились, запустили лифт и поехали еще ниже, в самое сердце земли.

С каждым метром знакомый холод все сильнее касался кожи. Женщины вышли. Ринфе соскользнула с рук Скай, обретая последние силы. Ран в полнейшей темноте нащупала переключатель и щелкнула тумблером, включая яркий, враждебный осязаемой тьме свет. Из тесной клетушки они вышли в просторный зал, который находился и не здесь, и не там. В пустом, если не считать дребезжащий генератор, помещении шаги гулко отражались от стен. Духовник на бедре Скай покрылся изморозью от такой близости с Утгардом. Ангейя бережно потрепала рапиру по навершию.

Ран указала на панель управления, под которой в ряд выстроилось восемь углублений и девятое над. Скай засунула руку в карман и отдала Ран пять печатей других домов и шестую свою – волк с навершия подцепился ногтем. Наблюдая, как Гиафа последовательно выключает машину, вставляя побрякушки, Ангейя помогла Ринфе подойти ближе.

- Последняя, - сообщила Ран и, глубоко вздохнув, вставила в разъем простой голубоватый камень.

- Давай, Ринфе, - подбодрила Скай.

- Жаль, что это происходит так. Жаль, что Дом наш пал, - прошелестела Мать Гиафа, и в скрюченной лапке ее засиял духовник-шуангоу, который она вставила справа в разъем и, как рычаг, опустила.

Машина кашлянула и со скрипом затихла. И в тот же миг Ран слева вставила свой палаш-духовник и подняла рукоять наверх. Теперь одну из девяти трещин под Хеймдаллем сдерживала только сила Ран Иргиафы. Мгновение она стояла на ногах, глядя перед собой пустыми глазами с расширенными зрачками. Моргнула, приоткрыла рот, из которого стекла по подбородку и шее, пачкая белый свитер, тонкая струйка крови.

- Ран? Ты слышишь меня? – тревожно спросила Скай.

- Да, - она вытерла рукавом кровь и, пошатнувшись, схватилась за машину, чтобы не упасть. – Это оглушает. Разрывает. Трудно, - лоб ее покрылся испариной, несмотря на понижение температуры. – Я справлюсь, - она оторвала руку от опоры, сделала навстречу Ангейе шаг, другой, третий все более уверенно. – Вы чувствуете это постоянно?

- Машина смягчает, но да, иногда тяжесть бывает невыносима. Быть Матерью значит не только править, быть Матерью – значит сдерживать смерть.

Через час они вдвоем подняли тело Ринфе в семейный каирн. Перепуганный доктор, натянув белый халат только на одно плечо, зафиксировал время смерти и поспешно удалился. Закрыв крышку давно приготовленного саркофага, Ран произнесла несколько финальных слов.

Снаружи мокрый снег с дождем уничтожили зелень. Сырой ветер заставил Скай дрожать после душной теплоты подземелий. Глаза ее покраснели от невыплаканных слез, лицо пошло пятнами. Они с Ран зашли в дом, оставляя грязные мокрые следы на паркете.

- Мне нужно отдохнуть, - пробормотала Ран, сбивая в прихожей вешалку для шляп. – Отдохну чуть-чуть, а потом мы с вами, Ангейя-ас, закроем дыры, из которых лезут драугры. И откроем одну большую, чтобы спасти Хеймдалль.

У камина подсыхали мокрые следы. Мать Мэрион Атла, сверкая ожерельем, сушила вымокшие сапоги.

Глава 14. Дочь у могилы

Звезды поблекли, и бледно-розовое солнце неохотно прорезало лучами ухоженные зеленые пастбища и фермерские поля, сгоняя туман в темные низины. Горы на севере исчезли, но на юге где-то далеко маячили другие: ворота в царство Хели.

На маленьком перроне впятером было тесновато. Поезд, совершивший пятиминутную остановку, дрожал, готовясь лететь дальше, и эта вибрация неприятно отдавалась в позвоночник и голову, словно то, что ты стоишь на месте, неправильно.

Локи пониже натянула на лоб кепку. Попытка перекрасить волосы в темный цвет провалилась: вместо каштанового порыжела, и стала привлекать внимание еще больше. Поправив сползающую катану, она невольно встретилась глазами с Риан. Полковник в гражданском явно ощущала себя неуютно, Реймар выглядел постаревшим и уставшим, Даану сердито кусала губы и никак не реагировала на помрачневшего Ки. Сев в дребезжащий стеклами автобус, они под местные новости докатили до Лофта за час и устроились в небольшой гостинице, которую содержал необъятный толстяк. Поворчав, что его отрывают от утренней передачи по радио, он вручил им два ключа и взгромоздился обратно на стул. Пока все суетились и устраивались, Локи бросила рюкзак в угол и тихонько выскользнула наружу, в утренний город, знакомый до закоулка и в то же время теперь абсолютно чужой. Было ужасно ветрено, солнечно и редкие, крупные капли дождя капризно били по макушке. Она с удивлением рассматривала новые вывески магазинов и старые граффити на стене возле крошечной церкви.

- Сколько? – она ткнула пальцем в свежие букетики полевых цветов, которые миловидная женщина еще раскладывала на прилавок цветочного фургончика.

- Маленькие по 50, большие –  по 70.

Локи поскребла по карманам и высыпала мелочь в протянутую мозолистую руку, влажную от цветов. Отошла от фургона, почти взбежала на холм, и, слушая, как из-под ног вылетают камешки, остановилась, переводя дыхание только перед мастерской. Там уже суетились механики, ругаясь и споря и, заметив ее, замерли, припоминая. Когда Финник Лэнг неуверенно крикнул ее имя, Локи мотнула головой и побежала дальше, вынырнув в мир, которого больше не