А ведь я подозревала, что значит линия на лице Шторма. Да и он не возразил, когда я назвала его убийцей. Но убить своего риара? У вечерних костров ильхи много болтают, и за прошедшие дни я все же успела составить представление о фьордах. Риар – тот, кто защищает, хранит, воюет за свой народ и свой город. Риар носит на шее кольцо Горлохума и пользуется беспрекословным авторитетом. О риарах говорят с уважением и любовью. Они гаранты мира и процветания. Обычно риарами становятся те, кто умеют сливаться с потомками Лагерхёгга или Улехёгга.

Альва сказала правду. А-тэм – правая рука, верный соратник, брат.

Как мог Шторм убить того, кто столько значил? Почему он это сделал?

Ответов у меня, конечно, не было.

Но я продолжала об этом думать просто потому, что эти мысли при всей их чудовищности не доставляли мне столько боли, сколько воспоминание о протянутой к Шторму тонкой серебристой руке. И о том, как с ней соприкоснулась его ладонь – загорелая и сильная.

Я давно не маленькая и поняла, зачем пришли на Последний Берег прекрасные морские девы. Ответ подсказали все многозначительные взгляды и недомолвки, двусмысленный смех и мужское предвкушение. Ильхи ждали этих дев и эту ночь! Даже Эйтри оставил красавицу Альву, чтобы провести время с серебряной морской девой!

Сейчас меня не волновала природа этих странных созданий. Меня волновало совсем другое!

Какого демона они сюда притащились? Пусть убираются обратно к кракенам!

«К нему приходит сама Аслунг… они давние знакомые!»

И почему я вообще об этом думаю? Почему мне не все равно?

Яростно зашипев, я дернула с шеи подвеску. Тонкая цепочка обожгла руку, но порвалась, и я отшвырнула ее в сторону. Жемчужная слеза упала там, где закончился берег и начался Саленгвард.

Город, который так испугал меня в первые дни, сейчас казался единственным убежищем. Приютом, способным укрыть от всех невзгод. И от ильхов, которых я не желала видеть! Но на этот раз я обошла и воткнутые в камень мечи, и лестницу, ведущую к малахитовому дворцу. Мой путь лежал в другую сторону.

Перед глазами возникло воспоминание: купальни и балкончик, капли воды, падающие со светлых волос мужчины, ржавая тренога у парапета. Вот я смотрю в мутное стекло подзорной трубы и вижу просвет между скалами, а за ним – то ли столбы, то ли засохшие деревья. Шторм мягко ведет ладонью по моей руке, поворачивает латунную трубу в другую сторону… и я забываю о том, что увидела, потому что тело отзывается на мимолетное прикосновение…

Сделал ли он это специально, поняв, что я случайно увижу тайное? Или это вышло ненамеренно?

Я помотала головой, отчаянно пытаясь вытряхнуть оттуда мысли о зеленоглазом ильхе.

– Просто найди этот корабль, Мира! – негромко произнесла я, всматриваясь в переплетение улиц.

Конечно, где еще можно спрятать хёггкар, чтобы его не увидели любопытные глаза? Конечно, в Саленгварде! В мёртвом и проклятом городе, который все обходят по широкой дуге и боятся как огня! А вот Шторм здесь бывал неоднократно и наверняка успел его хоть немного изучить.

И найти бухту, в которую можно завести и надежно спрятать корабль!

То, что я увидела в подзорную трубу, вовсе не было столбами. Это были мачты! Сейчас я это понимала со всей ясностью.

Невероятная луна освещала Саленгвард, словно огромный фонарь. Длинные тени делили улицы на полосы. Рядом грязным кулем упал знакомый беркут, поковылял следом, но я на него шикнула, прогоняя. Странная птица осталась сидеть, разевая клюв, на мостовой.

Я шла, всматриваясь в слюдяные окна домов, в древние стены и покрытые мхом крыши. Остановилась. На скале в переплетении сухого вьюнка и терновника темнел провал. Он-то мне и нужен!

Прижала ладони к мшистому боку скалы. Выдохнула, представляя проход. И скала послушно разошлась. Каменный коридор оказался совсем узким, я едва в нем помещалась, но все же упрямо двигалась вперед. Где-то – кажется, в недрах скалы – гудело и шумело, словно под ногами рычал разъярённый зверь. И чем дальше я шла, тем раскатистее становился звук. А когда, ободрав локти, я все же вывалилась с другой стороны, то поняла, что слышала не обозленного хищника, а водный поток.

Он зарождался здесь, под Саленгвардом. Злой и вечно голодный, яростный и сильный.

Белый Ёрмун.

Вытекая из-под скал проклятого города, поток воды метелью кружил здесь – в маленькой бухте, внутри молчаливой горы. У выхода Ёрмун ревел бешеным зверем, вырываясь во фьорд. Зайти с той стороны, преодолев силу течения, казалось невозможным. И тем удивительнее было, что одному ильху это все-таки удалось.

Привязанный восьмью канатами, словно распятый в паутине мотылек, над водой застыл хёггкар. Хотя нет. Этот корабль вернее сравнить не с безобидной бабочкой, а с хищником, попавшим в силки. Черный, словно облитый дегтем от вершины мачт до угрожающей огромной стальной пики на носу. Ощетинившийся лезвиями и копьями, привставший на дыбы, как едва сдерживаемый в стойле дикий конь.

Он был прекрасен и ужасен одновременно. Он вызывал желание броситься от него прочь, забыв как жуткий кошмар, сбежать, пока чудовище, лишь притворяющееся кораблем, не сожрало со всеми потрохами. Или… остаться. И провести ладонью по смоляному боку.

Как раз там, где белела надпись: «Ярость Моря».

«За дальними скалами, за холодными водами шел за добычей черный хёггкар “Ярость Моря”. На его носу блестела огромная стальная пика, а на боках щетинились шипы и колючки. Говорили, что не хёггкар то вовсе, а живой и прожорливый зверь, безумный и вечно голодный. Но страшнее хёггкара был его капитан…» – возникли в моей голове слова.

И как я могла подумать, что сказки, рассказанные в мире за Туманом, это всего лишь сказки? Здесь все было иным, и все имело свой смысл. Истории у костра, напетые грубым голосом Наны, яркие как угли глазенки Брика, добродушные мирные ильхи, передающие по кругу баклажку с хмелем.

Это все было не тем, чем казалось.

Жаль, что понимание всегда приходит слишком поздно.

На борт «Ярости» вела узкая доска, и я ступила на нее, проиграв сражение между «уйти и остаться».

Я добралась почти до середины, когда тихий голос меня остановил.

– Мира.

Я медленно повернулась, балансируя на ненадежном пристанище. Узкая доска покачнулась под ногами, полетела вниз древесная крошка. Но туда я не смотрела, сосредоточившись на мужчине, стоящем напротив.

Сумрак и лунный свет словно стерли черты того, кого я знала, и слепили кого-то другого. Скрыли лазурную зелень глаз и легкую улыбку, которой так просто обмануться. Я и обманывалась. Неоднократно. Человек, способный так улыбаться, не может быть опасным, верно? Сколько людей попались на эту уловку? И скольких она погубила.

Сейчас на доске стоял тот, кем варвар являлся на самом деле. Полнолуние высветлило острые скулы и линию губ, посеребрило волосы. Словно меняя Шторма. Хотя нет. Шторм – это лишь личина. Всего лишь маска, способная обмануть. Шторм – спаситель, Шторм – хромающий ильх. Безоружный Шторм. Заботливый Шторм.