– Это она вам сказала? – спросила Вера Семеновна.

– Да.

– Было бы лучше и для нее и для общества, если бы она ушла из медицины и работала, демонстрируя, к примеру, новые модели одежды, – заметила Вера Семеновна.

– Нижнее белье, – сказал кто-то из мужчин негромко.

– А что, она так хороша собой? – спросил хирург-травматолог, который не пропускал мимо себя ни одной юбки.

– Хороша в своем роде, – ответил хирург со второго стола.

– Давайте мы ее сюда позовем, – сказал хирург-травматолог.

Это предложение вызвало оживление в зале.

– Уважаемые коллеги, давайте посерьезней. У нас же государственный экзамен, а не развлекательное мероприятие, – сказал заместитель декана.

– Я серьезно и говорю, – возразил ему травматолог. – Как я могу судить о человеке, если не видел его в глаза. Зрительное восприятие для нас, педагогов, порой даже значит больше чем слово.

– Очи ушей вернее, – поддержал его инфекционист.

– Я тоже хочу на студентку посмотреть, – сказала заинтригованная, ни к кому не обращаясь, как бы говоря сама с собой, профессор-уролог – средних лет, молодящаяся, эмансипированная дама.

– Давайте позовем. Коллектив просит, – раздалось несколько голосов.

«Большинству мужчин Хабибуллина должна понравиться, а их среди членов ГЭК и экзаменаторов большинство – не все же сухари! При броской внешней красоте в ней есть что-то не только сексапильное, но и доступное, женское, располагающее. Это может положительно повлиять на ее оценку», – подумал заместитель декана и сказал:

– Раз вам хочется на нее посмотреть, я не против, давайте позовем, пожалуйста. Вы можете даже задать ей вопросы. Она совсем не глупая, как ее здесь обрисовали экзаменаторы, студентка.

Ординатор – помощница секретаря – светленькая, хорошенькая, с веселыми глазками девушка вышла в коридор к студентам, скоро она вернулась и сказала:

– Здесь среди студентов ее нет. Я наказала найти ее.

– Вот видите, ее не интересуют даже результаты экзамена, а кое-кто за нее, как за свое дитя, переживает, – заметила Вера Семеновна.

– Не то что не интересует, а просто сейчас пошел другой студент. Он более самостоятельный и практичный. Это мы в свое время толклись, дрожа в ожидании оценки, около дверей, – сказал заместитель декана и посмотрел на хирурга, которого он просил замолвить за студентку слово.

Хирург подумал, что его час настал. Он встал и с профессорским апломбом очень веско, как не могут говорить молодые новоиспеченные доктора наук, сказал:

– Уважаемые коллеги! Чтобы не затягивать обсуждение, я предлагаю следующее: давайте поступим демократично и открыто проголосуем: кто за то, чтобы поставить студентке Хабибуллиной положительную оценку. Лично я считаю и думаю, как думает большинство: вопрос нужно решить положительно в пользу студентки.

– Я присоединяюсь к этому предложению, – сказал завкафедрой истории России.

– Проголосуем, – произнес заместитель декана, подумав, что у профессора-хирурга дом советов вместо головы.

– Я тоже считаю, что в данной ситуации это будет наиболее верное решение, – произнес председатель.

«Итоги голосования будут во многом зависеть от того, как будет сформулирован вопрос», – подумал заместитель декана, выдержал паузу и сказал:

– Уважаемые коллеги, кто за то, чтобы студентке Хабибуллиной по результатам практических навыков и теории поставить итоговую оценку удовлетворительно, прошу поднять руку.

Те члены государственной экзаменационной комиссии и экзаменаторы, которые посчитали, что студентке нужно поставить удовлетворительно, подняли руки.

– Подсчет голосов попросим провести секретаря, – внес предложение председатель и пробежал глазами по поднятым рукам. На глаз было видно, что «за» проголосовала отнюдь не большая часть членов ГЭК и экзаменаторов.

Секретарь чуть заметно улыбнулся, затем, подумав, что миссия его не будет простой, нахмурился. Он вышел на середину зала и стал вслух считать, показывая на каждую поднятую руку, своей рукой.

– Шестнадцать за то, чтобы студентке Хабибуллиной поставить удовлетворительно, – закончив счет, подытожил он.

– А меня не посчитали, – сказала профессор-окулист – семидесятилетняя женщина. Она, видимо, чтобы ее лучше услышали и увидели, переваливаясь, как утка, с ноги на ногу, подошла к секретарю.

– И вас считал, и вас считал, – ответил ей секретарь.

– Пересчитайте, чтобы все было по-честному, еще раз, – сказал заместитель декана и подумал: «Если человека три от голосования воздержатся, то получится тройка».

Пересчитывая поднятые руки второй раз, секретарь подходил к каждому преподавателю, поднявшему руку, и вновь насчитал шестнадцать голосов.

– А теперь прошу поднять руку тех, кто за то, чтобы студентке Хабибуллиной поставить итоговую оценку неудовлетворительно, – неуверенно произнес заместитель декана.

Все обратили внимание на то, что голосуя за удовлетворительно, преподаватели, стесняясь своего выбора, поднимали руки на уровне груди, а те, кто голосовал за двойку, поднимали руку выше головы.

Надежды заместителя декана не оправдались. От голосования воздержался только наш шеф. Ему было все равно, поставят студентке двойку или тройку, но он разыгрывал из себя на людях человека принципиального. Шеф недолюбливал заместителя декана и, не подняв руки, с интересом, испытывая удовлетворение, наблюдал, как заместитель декана выкрутится из сложившейся ситуации. Ему стоило большого труда сгонять набегавшую на его лицо улыбку.

– Узнай, кто это студентка Хабибуллина, – озадачил он свою светленькую, невысокого роста, толстенькую ассистентку, которая постоянно, чтобы угодить шефу, словно маленькая, не породистая собачонка крутилась около него.

– У кого? – спросила она, довольная тем, что шеф доверяет ей такое важное поручение.

– У студентов. Они все друг о друге знают лучше, чем мы.

Скоро ассистентка вернулась и ему прошептала:

– Хабибуллина то ли замужем, то ли в гражданском браке за бизнесменом, живет в Москве, разъезжает на крутой иномарке и только наездами, как красное солнышко, появляется в Казани.

«Теперь понятно, почему заместитель декана выворачивается наизнанку», – подумал шеф.

Секретарь считал голоса, не торопясь, чтобы все видели, что все по – честному. Он подходил к преподавателю, указывал своей рукой на поднятую руку и громко произносил: «Раз, два, три…»

Наконец он дошел до председателя. Председатель за тройку не голосовал. «Буду соблюдать нейтралитет, чтобы не оказывать ни на кого давление», – думал он. Когда же дело дошло до него, то уже каждому было ясно, что большинство преподавателей проголосует за двойку, и он тоже поднял руку, чтобы не оставаться в меньшинстве и всем показать, что он не ангажирован в отношении студентки.