отравами не торгую! – отмахнулась старуха. – А слухам не верьте. Я, что же это, душегубка какая?

– Значит, никакой Скворчанский к вам не приходил и отравы не просил?

– Ну, я так сказать не могу. Ко мне многие приходят, отраву просят, но я никому ничего такого не продаю. Нет, нет! А скажите, когда это было, когда ко мне этот Скворчанский приходил? Ну, по слухам?

– Было это больше двадцати лет назад.

– Больше двадцати лет назад, – старуха, приложив сухую, как ветка, ладонь к щеке, рассмеялась, – да я уж не помню, что вчерась было, а вы про двадцать лет…

– Хорошо, пойдем с другого боку. Вы помните Прудникову Глафиру?

– Это ту, которую живой похоронили? – спросила знахарка.

– Откуда вам известно, что ее похоронили живой?

– Ну, известно откуда, по слухам! Сказывали, будто бы муж ее отравить хотел, но не отравил. Вместо яда подсыпал ей сонное зелье, вот она и уснула. А ее за мертвую приняли и похоронили…

– Вот у меня сразу и вопрос: если муж подсыпал Прудниковой сонное зелье, откуда он его взял?

– Ну, я не знаю…

– Да вы не торопитесь, подумайте. Может быть, все-таки кто-то приходил к вам за зельем, и вы ему его продали?

– Дело-то давнее, может, и приходил кто-то, сейчас уж трудно припомнить… – Старуха беспокойно перебирала темными узловатыми пальцами складки канифасовой юбки.

– Значит, мог и приходить, зелье спрашивать?

– Мог, но я не помню, вот как на духу! – Манефа сложила руки на груди.

– А скажите мне тогда как на духу, есть ли такое снадобье, выпив которое, человек может уснуть таким образом, что его примут за мертвого?

– Такое снадобье есть, врать не стану…

– А вы его кому-нибудь продавали?

После вопроса начальника сыскной Манефа замолчала и долго сидела, все раздумывала чего-то.

– Вы говорите, говорите, вам за это ничего не будет. Мы сюда приехали не вас арестовать, мы другого человека ищем…

– Продавала я такое зелье, было дело. Но всего лишь один раз!

– Кому? Вы нам можете назвать, кто у вас его покупал? – голос фон Шпинне сделался тихим, вкрадчивым.

– Могу, да и что вам проку от этого? Человека, который у меня это зелье покупал… он уже в живых не значится – помер!

– Вот как! Ну, тогда назовите его имя, это вряд ли кому-то может повредить.

– Аристарх Иванович! – сказала, понизив голос, старуха.

– А кто это?

– А вы не знаете?

– Нет!

– Это как раз и есть отец Глафиры Прудниковой!

– И он покупал у вас это зелье?

– Покупал, – кивнула старуха, смотря себе под ноги.

– А он говорил вам, зачем ему это зелье?

– Говорил…

– Ну!

– Что «ну»?

– Что он вам говорил? – чуть повысил голос фон Шпинне.

– Говорил, что хочет от дочкиного жениха избавиться…

– Фамилию называл?

– Чью?

– Жениха, от которого хочет избавиться!

– Нет, не называл, да я и не интересовалась. Мне, если по правде, это без надобности – кто и от кого хочет избавиться…

После слов знахарки начальник сыскной задумался. Встал с лавочки, прошелся, приговаривая: «Так-так-так!» Затем снова сел.

– Это сонное зелье, если его добавить в пищу больше, чем нужно, может убить человека?

– Нет! – мотнула головой Манефа. – Убить оно не убьет, просто человек уснет и не проснется!

Начальник сыскной и Кочкин, который стоял и молчал в продолжение всего разговора, переглянулись.

– Не думаю, что понял вас. Как это – уснет и не проснется? Не значит ли это, что он умрет?

– Ну, наверно, значит. Однако я так не говорю, я говорю по-другому…

– Уснет и не проснется?

– Да!

– Ну что же, подытожим: у вас брал снадобье Аристарх Прудников – отец Глафиры – и объяснил это тем, что хочет избавиться от Глафириного ухажера. Так?

– Так, – кивнула старуха.

– А вскорости после этого визита почему-то помер сам… Так?

– Так, сам помер!

– Вам тогда не показалось это подозрительным?

– Чего? – от непонимания вопроса старуха съежилась и подобралась, точно ожидала удара.

– Вам не показалось странным, что Прудников умер?

– Нет, а чего тут странного? Люди мрут. Так всегда было, да, наверное, и будет…

– Но умер он как-то внезапно, и, самое странное, после того, как приходил к вам…

– Ну, это было не сразу, а спустя, может быть, полгода. Я точно не помню, давно это было, помню только – не сразу…

– А жена Прудникова, мать Глафиры, когда умерла?

– Да почти что сразу за мужем и ушла. Сказывала, что видит его каждую ночь и будто бы зовет он ее к себе. А это верный признак, что скоро и ей в путь-дорожку собираться нужно…

– Поговаривают, что Прудников не сам помер, а помогли ему. И вроде как Глафира к этому руку приложила. До вас такие слухи доходили?

– Доходили, конечно. Однако я в них не верю. Не похоже было, чтобы она это сделала, тихой Глафира была. Потому ей и с мужчинами не везло, поддавалась быстро, а в бабском деле это большой недостаток, – заметила знахарка.

– Ну, может, к смерти Прудникова и его жены как-то причастен муж Глафиры?

– А вот это, прости меня, Господи, больше на правду похоже. Оно, может быть, так и произошло. Может, Глафира и сама отравы отцу подсыпала, однако не по своей воле, кто-то ее заставил…

– Заставил? – с сомнением в голосе спросил фон Шпинне.

– Я же говорю, мягкосердечная была, податливая, да и с отцом у нее было не все ладно. Вы же, наверное, слыхали, что он хотел за Сиротина ее отдать?

– Нет, не слыхали!

– Старший Прудников хотел, чтобы Глафира за Сиротина пошла. Поначалу уговаривал и так и эдак, мол, подумай, рассуди, что тебе лучше… А после того как у нее случай произошел, ну, мальчика она родила, после этого Прудников стал уже настаивать…

– А кто такой Сиротин?

– Купец первой гильдии, Кузьма Сиротин. Правда, что для Глафиры он был староват, лет на тридцать ее старше, однако богат, сильно богат, весь из золота!

– А жена его куда делась, раз он в таком возрасте оказался неженатым?

– Он вдовый был, а жена его померла.

– Отчего?

– Болела сильно, кровотечения у нее были, вот и померла…

– И что, нельзя было ей никак помочь?

– Да, наверное, можно было, она много по докторам ездила, да все впустую…

– А к вам приходила?

– Ко мне? – старуха удивилась.

– Ну да, к вам, вы же знахарка.

– Нет, ко мне не приходила. Она, эта Сиротина, из чистых была, гребовала нами… Слухи ходили, вроде как у Прудникова с Сиротиным какой-то сговор был, ну, насчет того, чтобы отдать за него Глафиру. Только при живой жене это невозможно. Прудников