Феликс смотрел на него снизу вверх, но совершенно не казался униженным в такой невыгодной позиции. Он был королевским шутом-горбуном, высмеивающим вороватого министра, насмешливо склонил голову набок, лукаво, плотоядно скалясь, улыбался, глаза-кинжалы его испускали искры. Он не боялся Ягоду. Он знал, что если тот выстрелит, то совершит свое собственное самоубийство.

– Вы психический пациент, – глухим голосом выдавил зампред ОГПУ. – Только что профессор Грених поставил вам диагноз. Вы переболели тифом, у вас шизофрения, и вы несете бред.

– Вам нужны вещественные доказательства? Что ж, и такие у меня найдутся. Откройте мой чемодан. Он тут, на верхней полке. Загляните же под подкладку, где кондуктор не удосужился проверить, пока искал у меня оружие и взрывчатку! Нет, там не будет содранной кожи Миклоша, но будет его личное дело, которое вы держали у себя дома в тайнике под полом.

Ягода скрипнул зубами так сильно, что, наверное, едва их не раскрошил.

– Вижу по вашему лицу, что я попал в яблочко. Как побелело и вытянулось ваше лицо! Вы не ожидали, что английская разведка побывает у вас дома? Энох Гершенович, теперь дела Миклоша у вас больше не-ет. Оно в моем чемодане, – кривился и строил рожи Феликс, лицо его начало багроветь, глаза темнели, тон из просто насмешливого стал язвительным. – Я выкрал его у вас. Я совершил кражу. Плохой поступок – кража, но тогда все ваше ОГПУ так и продолжало бы бегать по кругу, как табун дрессированных пони, ловить венгерского шпиона, который являлся всего лишь мелким агентом охранки, какими были мы с вами, Энох. И вы не могли вынуть это дело из своего тайника, потому что тогда бы вы разоблачили не только себя, но и…

Феликс сделал паузу и сотворил на лице страшную улыбку – стиснул зубы и раздвинул губы до самого предела, при этом еще ниже наклонил голову к плечу. Он, наверное, сознательно изображал сумасшедшего, чтобы подразнить Ягоду, чтобы у того оставалась надежда, что можно будет весь этот фарс свести на диагноз. Кто будет слушать сумасшедших? Но мир так устроен, что только их, похоже, и слушают.

– Больной несет чушь. Товарищ Грених, приказываю вам нейтрализовать его.

Грених и не двинулся.

– Сначала послушайте, чьи дела я прихватил с собой, – выровнялся Белов, перестав корчить рожу. – Зеленского Исаака Осиповича – бывшего управляющего делами председателя административно-территориальной комиссии Моссовета и Мосгубисполкома, секретаря ЦК ВКП(б), он ныне царствует в Ташкенте, секретарствует, заседая в Среднеазиатском бюро ЦК, возглавляет национально-государственное размежевание Средней Азии. В его честь назван город – Зеленск! Первая птичка.

– Он начитался газет… – Ягода от неожиданности даже опустил пистолет. Но тотчас опять поднял.

– Вам напомнить, чем этот Зеленский занимался? Я могу не утруждать ваш слух, откройте мой чемодан – там все дела. Насколько я знаю, вы участвовали в уничтожении архивов Петроградского охранного отделения, когда работали в Петроградской ЧК в восемнадцатом. Но эти папки вы не уничтожили, прихватили с собой – они вам требовались, чтобы держать некоторых нужных людей на коротких поводках. Вы держали на коротком поводке и Миклоша, покрывая все его преступления, махинации с немецкими контрабандистами. Тут, по-моему, всем предельно понятно, что вы работали в дуэте. А когда он исчез, предпочли назвать его венгерским шпионом, повздыхать о том, что он-де никак не может найтись. Ах ушел, гад, наверное, в Америку удрал. Давайте посадим его любовницу как пособницу и все благополучно забудем? Не забудем! – вдруг яростно выкрикнул Феликс и стукнул кулаком по скамейке, на которой сидел.

Его лицо теперь побагровело совершенно отчетливо. Видно, непрошеным вылез Вольф. Но он закрыл глаза, грудь приподнялась от глубокого вдоха, тотчас лицо побелело и разгладилось – он умел их контролировать. Пациент владел обеими своими личностями!

– Уже не выйдет забыть, – выдохнул Белов, открыл глаза и заговорил так же спокойно, как прежде, – уже десять пар ушей слышали, как обстоят дела на самом деле. Уже труппа Мейерхольда узнала, что ответственный секретарь Среднеазиатского бюро ЦК РКП(б) – бывший жандармский информатор, который состоял агентом самарского охранного отделения с одиннадцатого по тринадцатый год и который был завербован полковником Бетипажем, носил кличку Очкастый, до февраля месяца двенадцатого года получал оклад в размере двадцати, тридцати и сорока рублей, а потом ставка выросла до ста в благодарность за то, что давал сведения о работе социал-демократической партии и называл имена руководящих работников самарской организации. Ему было дано задание основать типографию, чтобы потом, воспользовавшись квитанциями членских взносов, произвести крупный арест нескольких десятков подпольщиков по статье 102.

– Замолчи, ты сам не понимаешь, что мелешь, ублюдина! – прорычал Ягода, кинув косой взгляд на Грениха, потом на Саушкина, у которого лицо было такое, будто ему на голову ведро воды вылили. – Еще слово, и вместо психотерапевтической больницы тебя будет ждать Бутырка.

– О, вы заговорили со мной, как с нормальным человеком. Я польщен – кажется, вы единственный, кто не считает меня здесь сумасшедшим, не так ли? А почему? Потому что все, что я говорю, – вырезано в вашей памяти кровавыми буквами. Вы знаете эти дела наизусть. Тогда вот вам вторая птичка – Владимир Иванович Иванов – первый секретарь ЦК КП(б) Узбекистана, работал в революционном комитете, с прошлого года второй секретарь Северо-Кавказского краевого комитета ВКП(б).

– Все это газеты, газеты, все ваши газеты, – нервно оборвал его Ягода, махнув браунингом. – Грених, сейчас же заткните его.

Но Грених стоял в стороне и продолжал упорно молчать. Он и пальцем бы не пошевелил, чтобы помешать Феликсу. Даже если бы ему угрожали смертью.

– Иначе что? – скривился Феликс и на его лбу опять выступила жила, в лице промелькнул Вольф. – Выстрелите через мою голову в свою? Чтобы никто не узнал, что нынешний второй секретарь Северо-Кавказского краевого комитета ВКП(б) носил кличку Самарин и имел почетный шпионский номер – сто шестьдесят три? Каково, а! Шпион № 163 – тогда учащийся 8-го класса тульской гимназии, шестнадцатилетний юноша, ныне уже второй секретарь Северо-Кавказского краевого комитета ВКП(б)!

– Прекратить паясничать! – Ягода схватил его за шиворот и встряхнул так сильно, что у щуплого Белова-Вольфа опасно дернулась голова.

– У вас нет больше комментариев, кроме силовых? – продолжал кривиться тот, хоть и полуповис между спинкой скамьи и разъяренным Ягодой.

Белов исчез, зубы скалил Вольф.

– Какой-то вы жалкий партнер по шахматам, что не по вам – бросаетесь фигурами. Этак нехорошо. Имейте каплю достоинства. Я перед вами весь голый стою, признался и в убийствах, и в доносах, и в том, что был каннибалом, имейте и вы выдержку. Где ваше огепеушное величие? Думаете, про вас никто ничего не знает, не понимает, дважды два сложить не может? Да все всё прекрасно знают, какова ваша роль была в революции, как вы переписали свою биографию, вычеркнув оттуда даже то, что состояли в кружке анархистов у своей сестры Розы. Вы сожгли свое дело. Но дело Иванова взяли, чтобы потом шантажировать его и крутить секретарем Северо-Кавказского краевого комитета ВКП(б) и так и эдак. А может, он потом еще кем станет, народным комиссаром чего-нибудь. Приятно знать про такого человека, что он провокатор и был засунут в Московский университет, впрочем, как и я в гимназию Видемана, чтобы писать доносы на студентов. Или вот вам еще: Зубарев – секретарь Курганского окружного комитета ВКП(б), у отца его в 1908 году была найдена куча нелегальной литературы. Его подставили, как и моего отца – классика, – вынудив выбирать – или каторга, или стать агентом полиции в Стерлитамаке, следить за настроениями ссыльных. Он имел сразу три клички: Палин, Василий и Прохор. Значит, работал на трех уровнях: следил, доносил, подставлял. У меня все – отчеты, квитанции, фото! Берите, сжигайте, уничтожайте и живите с этим!