— А почему вырастут цены?

— Как бы тебе это попроще объяснить… — Денис затеребил в затылке. — Вот представь себе деревню. Все необходимое вы производите сами, и только хлеб покупайте в лавке. Денег у жителей имеется на руках 100 рублей…

— Богатая деревушка! — присвистнул Алексашка.

— Не перебивай! Это не суть важно — цифру я тебе с потолка даю. Слушай дальше. Допустим, одна буханка стоит рубль… — увидев округлившиеся глаза сорванца, Денис молча погрозил ему кулаком. — Но мы раздаем жителям еще 100 рублей. Что произойдет с ценами на хлеб, если ни на что другое они деньги не тратят?

— Буханка станет стоить два рубля? — после мучительных подсчетов, робко спросил Алексашка.

— Все верно. А теперь представь, что все это происходит в масштабах страны. Собственная валюта нестабильна, а наши червонцы всегда можно обменять на золото. Догадываешься, что произойдет?

Алексашка, стыдливо покраснев, отрицательно покачал головой. Денис, вздохнув, терпеливо пояснил:

— Если денег в экономике становится больше при неизменном количестве товара, начинается инфляция. То бишь, рост цен, чтобы тебе было понятней. Но это коснется только собственной валюты страны — обесцениваться будет именно она. А наши червонцы, обеспеченные золотом, станут основным средством расчетов.

— Да где ж мы столько золота возьмем? — с крайней долей изумления вопросил Алексашка.

Денис усмехнулся. Щелкнул зажигалкой, раскуривая потухшую сигару, и негромко сказал:

— Все знают, что золота у нас много. Но сколько именно — неизвестно никому. И этого факта вполне достаточно. Когда правительства спохватятся, будет уже поздно. Вся Европа перейдет в расчетах на нашу валюту. И сделать они уже ничего не смогут.

— Почему?

— Печатный станок в наших руках. Мы в любой момент, изменив валютный курс, посеем панику на рынках.

— Но они могут просто не отдавать нам долги, — предупредил Алексашка. — Или начнут поделывать наши деньги.

Мальчишка был прав — долги отдают только сильным. Слабых кидают. Армия Заморья не насчитывала и десяти тысяч солдат. И подделка чужой валюты в те времена считалась безобидной шалостью. Не преступлением.

— Наплевать! — Денис беспечно махнул рукой. — Подделывают только популярные бренды. Как только это произойдет, будем считать, что международный знак качества наши червонцы получили. Обменяем фальшивые ассигнации на настоящие — это только укрепит доверие. И то, что долги не вернут — не страшно. Наш печатный станок выдюжит. А маневр для торга останется. Предложим списать часть задолженности в обмен на концессии. Или иные привилегии.

Часть терминов Алексашке была непонятна, но переспрашивать он не стал. Немного подумав, осторожно спросил:

— Если мы начнем обмен фальшивок, денежная масса еще больше увеличится. Нам это не повредит?

Денис одобрительно кивнул — базовые принципы макроэкономики паренек подхватывал на лету. Не зря его хвалила Ее Высочество. Показав ему большой палец, он продолжил лекцию:

— А это и будет завершающий этап основной операции. Для этого мы выпустим казначейские облигации. То есть, начнем занимать на рынке собственные деньги под проценты. И наши червонцы из простого средства расчетов превратятся в инструмент накопления. Меняя ссудную ставку по облигациям, сможем регулировать объем денежной массы. Повысим — и все побегут в казначейки, возвращая нашу валюту. Доля червонцев на рынке при этом уменьшится, что приведет к повышению курса. Понизим — начнется сброс облигаций и падение курса.

— А для чего нам может понадобится понижение курса?

— Дешевая валюта увеличивает экспорт. Это понятно?

Алексашка неуверенно кивнул в ответ. Денис внимательно посмотрел ему в глаза, но от дальнейших пояснений воздержался — хватит на первый раз.

Концепцию захвата рынков он самым бессовестным образом содрал из будущего. Зачем изобретать велосипед, коль это сделали и без него? Избыточная денежная масса, готовая вот-вот сорвать Америку в спираль гиперинфляции, по плану Маршалла хлынула в послевоенную Европу. Доллар заменял марку и франк, уверенно завоевывая роль резервной единицы во внутренних и международных расчетах. Национальные валюты при этом стремительно обесценивались. Европейцы спохватились в самый последний момент.

Первым опомнился генерал де Голль, в спешном порядке загрузив то ли корабль, то ли самолет «троянскими» наличными. Американцы, как это принято у добропорядочных соседей, пообещали сбить его над Атлантикой. Или потопить. В результате разразился скандал, и Франция пригрозила выйти из НАТО. Заокеанским партнерам пришлось пойти на уступки. Это была лебединая песня «золотого стандарта». И начало мирового владычества ФРС.

Все это, опуская, естественно, подробности, и объяснял сейчас Денис своему помощнику. По сравнению с прародителем валютной махинации у него было два преимущества: Шарль де Голль в этой эпохе не ожидался и самолеты еще не летали. А все остальное не имело значения: деньги всегда оставались деньгами. Что сейчас, что два столетия спустя. В умелых руках это было страшное оружие. Особенно если эти руки контролировали печатный станок. Но до этого было еще далеко.

— А что потом? — затеребил умолкшего шефа Алексашка. В восторженном взоре вновь появилась мечтательная дымка и уже не дворовая девка, а гарем утонченных европейских красавиц кружился в божественном вальсе в глубине голубых глаз рыжеволосого юноши.

Ответить Денису не дали. На плечо опустилась крепкая рука, и пьяный голос развязано произнес:

— А тебя, краснокожий, что за нужда привела в мой город?

Гомон за соседними столиками стих. Денис неторопливо поднялся со стула и дружелюбно посоветовал:

— Иди проспись, служивый.

Вид незнакомца не оставлял сомнений: перед ним стоял воин, с жесткими чертами лицами и холодным, трезвым взглядом. От него за версту разило алкоголем, он слегка пошатывался, но актер из задиры получился никудышный — в то, что он пьян, верилось с трудом. Точнее, совсем не верилось.

— Будешь мне указывать, дикарь?

— Нет, советую.

— Подотрись своими советами.

— Твой язык лучше подходит для этих целей. Незнакомец взревел от ярости:

— Что ты сказал, повтори?!

— Ты еще и глухой?

Пьяно покачнувшись, задира ухватился за спинку и сделал еще попытку спровоцировать противника, презрительно процедив:

— Какой же ты воин, если прячешься за слова, как за женскую юбку?

Видимо отразилось что-то во взгляде индейца, а может, незнакомец просто обиделся, что его сценический талант остался без признания. Неизвестно. Но больше реплик не последовало. Слова заменил боковой удар — резкий, умелый, короткий. Денис едва успел приподнять плечо и расслабить мышцы шеи. Кулак рикошетом от умело подставленной защиты зацепил висок и…