— На занятия… — по слогам проговорил дракон и покачал черной головой.

Ему не понравился вздох облегчения, который вырвался при этих словах у лисы, но Рейн остался доволен ее попыткой сблизиться. Что бы за этим ни стояло, ему было плевать. Он покажет жене, что страшиться нечего. Только не с ним.

Мастер Эверет уже должен добраться до Ксабира. Насколько Броган знал, мать находилась во дворце по приглашению Дарема. Значит, уже в курсе последних событий.

Он многое хочет сказать матери и о многом спросить, но должен быть уверен, что леди Айла не имеет власти над ним. Расторгнуть этот брак он не позволит. Рейн собственнически сжал прохладную ладонь жены. Завтра предстоит сложный день, но оно того стоит… Дракон улыбнулся своим мыслям.

— Почему не восстановить все с помощью магии? — проворчал Вардван, тряхнул головой, убирая прядь волос со лба, и бросил на пыльную землю кучу поврежденных досок.

— Все должно быть восстановлено своими силами, — пояснил Саргон, стирая пот со лба рукавом грязной рубашки. — Все работают наравне с жителями. Для детей это полезный опыт. Они должны знать разницу между теми, кто владеет магией, и теми, кому она недоступна.

— И какое это отношение имеет к нам? — не унимался Аристакес, глядя, как легко Белла несет огромное бревно, укладывая его на кучу таких же.

— Пример, Арис. Вон как они смотрят на тебя, — ухмыльнулся ректор. — Смотрят и думают: «Ах, какой у нас молодец проректор!»

— Они надеются, что мне бревно на голову упадет! — мрачно протянул маг, глядя на учеников, которые работали в деревне.

Время шло к полудню. Они хорошо постарались, но были совершенно измотаны. Арис сейчас мечтал сбросить одежду и как следует окунуться в реку.

— Еще пару часов — и, пожалуй, на сегодня хватит, — широко улыбнулся Элазар. — Я подумаю над тем, чтоб отменить занятия еще на денек-другой. Тогда точно управимся. Свежий воздух и хорошая разминка — то, что нужно молодому телу!

Вардван застонал, понимая, что обречен. Проходя мимо, Белла переложила очередное бревно на другое плечо и чмокнула проректора в переносицу. Великанша как ни в чем не бывало пошла дальше, оставляя Ариса оглушенным и довольным.

Обедали они прямо в деревне. Местные жители щедро угощали спасителей. Хоть руки и дрожали от усталости, но еда казалась невероятно вкусной от того, что не нужно было спешить. Все расположились в тени деревьев. Кто-то охал и вытягивал ноги, кто-то просто распластался на прохладной траве, не имея сил и куска хлеба в рот положить.

Файона села за широким деревом, прислонилась к шершавому стволу спиной и развернула руки ладонями к себе. Противные жгучие волдыри уже были отчетливо видны на нежной коже. Она подула на пальцы, словно это могло помочь. Не будь на ней позорного кольца, вмиг бы излечилась, а теперь нужно терпеть.

— Решила, что сможешь спрятаться?

Ведьма вздрогнула, поворачивая голову. Как отвратительно лишиться своих сил! Она даже не расслышала шагов. Волк остановился рядом, прислонился плечом к дереву и навис над нею. Файона ничего не ответила, только спрятала руки и опустила голову, закрывшись волосами.

— Я же велел тебе их заплести. Так ведь удобнее работать, — хмуро напомнил он, понимая: ведьма думала, что с распущенными волосами кольцо будет менее заметным, и вздохнул. — Руки покажи, — потребовал Гварен, вспоминая, зачем явился сюда.

Она отрицательно замотала головой. Волк не стал спорить, просто наклонился и поставил ее на ноги, точно зная, что ведьма не станет поднимать шум. Зрители ей сейчас ни к чему. Файона только ахнула, от неожиданности хватаясь за его рубашку. Гварен потерся о ее щеку своей, осторожно, чтобы не поранить нежную кожу щетиной, и понес ведьму к ближайшему ручью.

Цимиклеры, раскинувшиеся над журчащей водой, давали спасительную тень. Исполинские растения пестрели ярко-желтыми цветками, изгибая длинные, более трех метров ветви, покрытые мягкой бархатной листвой. Гварен сел на песчаном берегу ручья, полноводного, звонкого, так и не отпуская ведьму. Волк устроил свою бесценную ношу удобнее на коленях и, убирая длинные пряди ее волос, посмотрел ей прямо в глаза. Файона пыталась хмуриться, но была слишком испугана. Ему это не понравилось. Гварен пальцем разгладил морщинку на ее лбу.

— Покажи мне свои руки, — вновь потребовал он.

Ведьма снова медлила, и он сам развернул к себе обе ее ладони. Файона услышала, как он шумно вздохнул. Она готова была расплакаться. Тело ломило от усталости, а ноги едва двигались, истертые ботинками. Пытка для той, которая привыкла лишь указывать пальцем, отдавая распоряжения слугам.

— Бедняжка. — Гварен улыбнулся так тепло, ничуть не смеясь над нею.

И ведьма немедленно зашмыгала носом, чувствуя, что просто разревется. Этот самый нос немедленно поцеловали. Затем ее стали разувать. Файона так устала, что сил противиться не было. Да и ясно, что овладевать ею сейчас, когда вокруг полно людей, волк бы не стал. Даже если бы она в пьяном бреду умоляла его…

Гварен отставил в сторону ее пыльные ботинки, давая ногам ведьмы отдых. Затем расстегнул манжеты ее рубашки и закатал рукава. Вынуждая Файону немного склониться к воде, волк окунул в свежую прохладу ручья ее ладонь, бережно смывая грязь и стараясь не касаться ран. То же проделал и со второй рукой, а потом окунул в воду ее бедные ноги. Файона блаженно вздохнула, приникая к плечу Гварена. Целуя ее мокрые пальцы, волк слушал, как она тихо дышит ему в шею. Ведьме не хотелось, чтоб он видел ее такой, совсем не привлекательной. Но, казалось, его это только забавляло.

— Ты невероятный, волк, — сонно прошептала Файона и коснулась губами его шеи.

— Отчего же? Обычный я, — усмехнулся Гварен.

— Ты один, но как целый мир… — Ведьма порывисто обняла его, словно он мог бы исчезнуть.

Издревле в Грахеймне в начале лета проводились празднования в честь Севвы, богини плодородия. Вечерами девушки надевали сплетенные из цветов пояса или украшали головы венками. Они водили хороводы, пели песни. Мужчины разводили костры, жрецы расписывали камни особыми знаками, призывая милость богини, прося процветания земле и щедрого солнца.

В деревнях распевали хвалу Севве как символу любви, чистоты и веселья. Ночью в небо запускались разноцветные сферы, провожая уходивший день. Существовало поверье, что все чудодейственные и целебные травы набирают силу как раз в день празднования, в знак благоволения богини своему народу. Лекари и знахари ни под каким видом не пропускали этот момент и собирали целебные коренья и травы на весь год.

Келейр от усердия прикусила язык, заканчивая плести венок. Затем она нахлобучила свое творение на голову Рейна, который немедленно принялся чихать, стряхивая с лица пыльцу. Он сердито снял венок и увенчал им свою румяную жену. Лиса хоть и устала, изрядно поработав, но была довольна без меры. Всполохи костра вызолотили ее волосы, а в глазах плясали жаркие искры, словно была она не снежной лисой, а мреной — огненной девой.