Одного я уже убил. Видимо, нужно это повторить.

Я старался мыслить хладнокровно. Неужели после того, как я изо всех сил старался спасти червя, мне придется расправиться с единственным человеком, способным защитить его? Нельзя поддаваться ярости, пульсирующей в руках.

И вот все кончено: я наконец-то избавился от обоих Уинтерборнов.

Я был глуп, и они слишком много значили для меня — как отец, так и дочь. Ни в ком из них не было ничего необычного, я лишь мысленно наделял их достоинствами. Ни один не стоил тех мучений, которым они подвергали меня. Благодаря обоим я узнал лишь одно: я обречен природой на одиночество и теперь стремлюсь к нему еще и по собственному желанию.

18 февраля

Я должен вернуться на континент. В Англии я чужак — мой акцент лишь подчеркивает мою уродливость. Сегодня утром отправлюсь на юг, а затем сверну на запад, к Ливерпулю: если Уинтерборн отправил за мной погоню, никто не догадается, что я выберу этот порт, чтобы покинуть страну. Возможно, Уолтон тоже последует за мной, а не остановится для расправы над Лили. Впрочем, не стоит так сильно забегать вперед, ведь я пока еще в самой дальней области Нортумберленда, и предстоит долгий путь.

19 февраля

Дверь трактира была открыта нараспашку и выпускала наружу свет, смех, трубочный дым, кухонные ароматы — возможно, постой я подольше, грянула бы и пьяная песня. Я не был голоден и, если бы захотел, мог бы развести костер — такой же яркий, как огонь внутри помещения, но я не уходил. Не хотелось делать это по принуждению.

Вдруг на порог вышел шатающийся мужчина. Он остановился, пару раз хлопнул по боковому карману и весьма нетвердой походкой спустился на дорогу. Придерживаясь рукой за стену трактира, он направился в мою сторону, не замечая меня. Я даже не успел подумать, что делать, как он внезапно споткнулся и упал. Лежа на грязной дороге, человек приподнял один раз голову, но потом замер. Я быстро уволок его в самую темень и обчистил будто намеренно указанный им карман. Потом прислонил спящее тело к стене и вошел в открытую дверь.

Посетители испуганно умолкали при виде меня, отрывая взгляды от тарелок с тушеным мясом и кружек эля. Выпрямившись во весь рост и даже приподнявшись на цыпочки, я презрительно обозрел толпу, а затем прошагал к камину, грубо расталкивая всех, кто не уступал дорогу. На скамье у самого очага сидел человек, который, придвинувшись вплотную к столу, жадно пожирал тарелку сосисок, не обращая внимания на происходящее. Я схватил его за шиворот, повалил на пол и уселся на его место. Швырнув мелочь на стол, я сбросил капюшон и окинул взглядом комнату: осмелится ли кто-нибудь сделать мне замечание?

На звон монет примчалась служанка с радушной, беспечной улыбкой. Правда, увидев мое лицо, девушка взвизгнула. Я схватил ее за запястье.

— Что вы желаете, сэр? — испуганно пропищала она.

— Как тебя зовут? — спросил я, раздосадованный тем, что она побледнела под румянами от страха.

— Веселушка Осборн.

— Хорошее имя. Ну и чем же ты веселишь посетителей?

— Только ужином, сэр. — С ее губ сорвался истерический смешок. — Тушенка свежая, сегодняшняя, и вчерашние пирожки с мясом остались. Еще у нас почти всегда есть сосиски.

— Два пирожка и хлеб, Веселушка.

— Эля или вина?

— Нет, чего-нибудь горячего.

Она сделала реверанс. Вернувшись с едой и кружкой подогретого сидра, служанка дрожащей рукой собрала медяки со столешницы.

Даже когда я доел, в зале так и не воцарился шум, изначально привлекший мое внимание на улице. Я угрюмо придвинулся поближе к очагу. У меня за спиной зашушукались.

— Это он, говорю тебе. Кто же еще?

— Тогда спроси его.

— Сам и спрашивай. Это ведь ты слышал всадника.

— Я же сказал, что это не он.

— Такой прибьет любого, кто его заденет, — сказала Веселушка Осборн.

— Тогда спроси ты, — послышался совет. — Леди он убивать не станет.

— Так-то оно так, но она ведь не леди, — раздался смех.

Я слегка обернулся, и голоса утихли.

— А я вот возьму и спрошу его, — сказала Веселушка Осборн и направилась ко мне, делая вид, будто хочет забрать тарелку. Но я так грозно посмотрел на девушку, что она отступилась. Поднос с посудой загремел по полу, служанка с глухим звуком приземлилась на задницу, юбки задрались до колен. Одним взглядом я остановил хохот в зале.

Протянув руку, я помог девице встать. Хотя всадника, о котором они судачили, явно подослал Уолтон, нужно было хотя бы выяснить, в какую сторону он ускакал.

— О чем это они говорили у меня за спиной? — спросил я, подтащив к себе девушку.

Веселушка вздрогнула от моего прикосновения, но затем осмелела, увидев протянутую монету.

— Был тут один верховой. Скакал как бесноватый и вас искал.

— По какой дороге он уехал?

— Не знаю. Просил вам кое-что передать, если вы вдруг сюда пожалуете.

Кое-что передать? Надо же! Я поинтересовался, что сказал всадник. Она сощурилась, пытаясь сосредоточиться.

— Я должна передать, чтобы вы отправились в Данфилд. — Этот город располагался немного севернее. — Там вас будет ждать женщина.

— Женщина? — Я выпрямился на лавке. — Ее зовут Лили?

— Ага, так и знала, что все это неспроста! — радостно сказала девушка. — Лили велела вам ехать в Данфилд. Вы должны быть там, когда подойдет срок ее родов, а не то пожалеете. Всадник сказал, что он должен проскакать с этим известием по почтовому тракту туда и обратно.

— Лили, — с отвращением произнес я. Я швырнул девице монету, затем еще одну и попросил кружку эля. Откинувшись на спинку скамьи, я повернулся к огню.

Вероятно, она сбежала от Уинтерборна и в одиночку отправилась вслед за мной. Для чего? Чтобы проверить, обладает ли прежней властью?

— Говорил же тебе, это он, — прошептал кто-то сзади. — А теперь, ребята, тост. Этот приятель доказал, что баба найдется для каждого, так что и у меня есть надежда!

— Хоть он урод и злюка, зато у него деньжата водятся, — сказала Веселушка.

Пробравшись бочком, она поставила эль у моего локтя.

— Ну? — спросил я, видя, что девица не уходит.

— Поедете к ней? — расхрабрилась она.

— А тебе-то какое дело?

— Любопытство разбирает. Ведь высылать верхового — недешевое удовольствие.

Слова служанки меня встревожили: Лили ничего не делает просто так — что же означало ее послание? От родов могли пострадать лишь она сама да червь.

«Он родится мертвым, — говорила она, намекая на то, что червь слишком мал, — но даже если выживет, с такой матерью не протянет и пары минут».