одном случае, о котором я не могу говорить – и, если бы он стал досаждать мне, я мог бы показать его залог. Если же нет [то есть если у меня не будет от него залога], я буду считать, как мне заблагорассудится. Я знаю, что, если Вы сочтете необходимым поступить иначе, я буду вынужден сам печься о себе, используя все возможные средства. Я увижу, как сильно Вы любили меня и как любите меня до сих пор. Я жду ответа, а также кинжал с залогом от синьора кавалера.

Ваш преданнейший слуга,

Ваш возлюбленнейший брат, если Вы все еще хотите считать меня таковым. Посмотрим, связаны ли для Вас, дорогая, обе наши жизни разделенной любовью, и разуверюсь ли я в тех вещах, что мне говорили, если меня не вынудят в них поверить704.

Когда рука Лелио бежала по странице письма, разрыв с Джакомо был еще не окончательным. Однако эта дерзкая фанфаронада говорит о том, что автор письма слабо надеялся на примирение. И, если судить по тому, как он обращается к Чинции – только взгляните на завуалированную угрозу ее жизни в прощальных строках, – вряд ли Лелио особо рассчитывал на помощь куртизанки. Хотя он и укрылся от преследования во дворце Медичи, Лелио, по-видимому, все равно считал, что его жизнь находится под угрозой. Он требует предоставить ему гарантии безопасности. В те времена, когда каждый мужчина носил с собой нож, которым резал мясо, кинжал от Джакомо в роли залога должен был стать, прежде всего, символом и лишь во вторую очередь инструментом или оружием. Были ли произнесены клятвы и состоялся ли ритуал передачи залога, неизвестно. Но ясно, что любовники не успокоили и не умиротворили Лелио. И скоро, очень скоро он разрубит последние связующие нити их альянса. Что же касается вопроса о желанных гарантиях безопасности, то с ними вскоре тоже все станет яснее.

Письмо 4: Лелио к Феличе Мальденти, 17 июня 1582 года

Блистательнейшая госпожа и моя досточтимая покровительница,

Посылаю вашей высокочтимой милости через синьора Марио [Орсини] два документа. Вы окажете мне одолжение, если перенесете мой ларец из моей спальни в комнатку Вашей милости. Позаботьтесь, чтобы никто не заглядывал внутрь его. Кавалер приходил ко мне и требовал отдать ему документы. Я же отвечал ему, что, если дела будут сделаны как следует, я не стану увиливать от исполнения моего долга. Он же сказал, что приведет мне сегодня вечером эту проститутку [la puttana]; я думаю, для все той же цели. Со всем почтением целую Вашу руку. [Передано] с его светлостью.

17 июня 1582,

Ваш преданнейший слуга

светлейший [?]

Лелио Перлеони

[На конверте:] Блистательнейшей госпоже, моей покровительнице, блистательнейшей госпоже Феличе Мальденти705.

Здесь Лелио как будто еще ожидает некоей бумаги от Чинции, несомненно, одной из тех, где зафиксировано обещание жениться. Тем временем Джакомо хочет забрать у Лелио свой экземпляр. Мужчины встречаются для переговоров о том, у кого будут храниться бумаги. Разговор проходит под знаком взаимного недоверия, и Лелио в своем письме называет Чинцию путаной, тем самым полностью от нее отворачиваясь. Тем временем Феличе, судя по всему, узнала о задокументированном обещании мужа. Однако лишь из этого письма Лелио она узнает, что должна беречь его шкатулку. Почему это важно, обманутая жена еще не понимает.

Письмо 5: Лелио к Джакомо, после письма 4, до письма 6, предположительно, июнь 1582 года

Достославный кавалер,

Услышав, что ваша милость действует против меня в инциденте со смертью Роки706, и сохранив это дело в тайне от всех, кроме вашей милости и синьоры Чинции, я отказываюсь от обязательств, которые недавно принял на себя в доме многославного [кардинала де] Медичи. Я написал письмо досточтимому синьору Марио [Орсини], прося его пойти в мой дом [то есть, «на мою квартиру»], чтобы он нашел там бутылочку с ядом вместе с некими порошками, тоже ядовитыми. И я отправил ему те документы [с обещанием женитьбы?] Это потому что я собираюсь противодействовать Вам и тому, что Вы пытаетесь сделать со мной. Более того, я сейчас пишу ему о том, кто был замешан в интригах с этим ядом. И я надеюсь, что светлейший кардинал де Медичи при посредничестве светлейшего синьора Марио окажет мне услугу, дав охранную грамоту, благодаря которой я смогу броситься в ноги Его Святейшеству.

И я все расскажу, и у меня будет образец [paranghone: яда?] который я возьму, чтобы показать, как действовать дальше [в суде?]. Поскольку Вы пытаетесь подстроить мое убийство, и я намереваюсь устроить Ваше, а также всех тех, кто поддерживал Вас, а в особенности Чинции, изменницы и душегубки – я не знаю, как еще ее величать. Вот и все данные мне обещания. Но довольно. Все сводится [?] к тому, кто же предатель и кто согласился с тем, чтобы предать меня в деле, построенном на доверии. Вы сотворили со мной то, что мне следовало сотворить с тобой [te]. Я еще жив, и пришло время, когда я расплачусь с тобой [te] той же мерой.

Лелио Перлеони707

Этим посланием Лелио объявляет войну Джакомо. Он уже предпринял разрушительные шаги, а здесь, в письме, дает волю возмущению скорее из удовольствия причинить боль и вызвать ужас, чем в надежде чего-либо этим добиться. Обратим внимание, как в конце письма он перешел с уважительного местоимения «Вы» на «ты» (te), в данном случае выражающее не симпатию, а пренебрежение.

Письмо 6: Марио Орсини – магистратам, 1 сентября 1582 года

Я, Марио Орсини, свидетельствую, что, когда я был в доме кардинала де Медичи, где тогда находился мессер Лелио Перлеони из Римини, упомянутый мессер Лелио вынул из своего жакета два документа – в одном из которых были материалы о браке с одной шлюхой, а в другом содержались другие вещи – если бы я увидел их опять, то узнал бы. Он попросил меня передать указанные документы в руки синьоры Феличе Мальденти-Теодоли, что я и сделал.

Кроме того, поскольку мессер Лелио написал, что из его спальни нужно изъять ларец для хранения ценностей и поместить его в потайное место в ее комнатах, она начала подозревать, что найдет там что-то важное. Желая посмотреть, что там, она позвала меня и велела