свободный человек. Гродде нужно предложить похожую замену. Слабого она отвергнет и оскорбится.

Скегги мотнул головой.

— Нет, нет. Я вообще не хочу выбирать. Это неправильно! Это… Это зло.

О, как же мне были знакомы эти слова! Слишком хорошо я помнил, как сам желал умереть поскорее, лишь бы Броки не лез в яму ради меня. Но меня никто не спросил. Тогда я ещё долго и бессильно злился на Ормара за то, что начертатель не дал мне выбора. И вот я здесь, уже на месте своего покойного учителя. И я тоже не собирался давать Скегги выбора. Этот парень был слишком важен, чтобы сейчас заботиться о добре и зле. Поэтому я вновь решил взять ответственность на себя.

— Ты нужен хирду, Скегги Альрикссон, — сурово сказал я, нависнув над ним со своим посохом. — Ты правитель, ты ведёшь за собой людей. Все они верят в тебя, надеются и всецело тебе доверились. Не оскорбляй их своей трусостью, вождь. Спроси, кто готов — и такие найдутся. Я уверен.

Исгерд снова попыталась обнять Скегги, но он лишь отмахнулся. Светловолосая ведьма подняла на меня полные слёз глаза.

— Не нужно просить хускарлов, — сказала она. — Я пойду вместо Скегги. Если Гродда примет такую жертву. Насколько помню, в ритуале обмена предпочтительнее менять мужа на мужа и жену на жену. Но если богиня позволит…

— И думать об этом не смей! — Взревел Скегги, но тут же скорчился от боли. Его тело скрутил сильный спазм, он беспомощно разинул рот, и его вырвало остатками целебного отвара.

Мне было жаль брата. Я искренне и от всей души жалел, что он стал жертвой этого случайного проклятия. Я жалел и Исгерд — ведьма-защитница сейчас говорила искренне. И я знал, что Скегги не позволил бы ей совершить этот шаг.

Но начертатель Хинрик Фолкварссон, потомок Химмеля и сын отчаянной Эйстриды, видел в этом выход.

— Не… Не смей, — хрипел Скегги.

Я подошёл к нему, начертил на его лбу вязь из сонных рун, и через несколько мгновений брат провалился в забытье. Он был слишком слаб, чтобы противостоять даже такому простому колдовству, проклятие точило его изнутри. У нас и правда почти не осталось времени.

Уложив брата поудобнее на лапнике, я обернулся к Исгерд. К моему удивлению, Гулла не проронила ни слова — лишь пристально вглядывалась в лицо сестры. Возможно, знала больше моего.

— Почему ты хочешь пойти вместо Скегги?

— Я сильная. Я ведьма. Я молода, крепка и здорова, и у меня может быть будущее. Я ценный товар на обмен, — спокойно, отстранённо, словно оценивала скот на продажу, ответила Исгерд.

Ее хладнокровие заставило дрогнуть даже меня. Гулла не выдержала и подскочила к сестре.

— Есть другие! — Причитала она. — Сильные воины. Будущие великие воины. Но таких, как ты, больше нет.

— Но ведь такого, как Скегги, тоже больше нет, — печально улыбнулась Исгерд. — Я обещала ему, что буду защищать его до самой смерти. И я намерена это исполнить.

Я понимал, что в этот момент между сёстрами происходило нечто очень важное. Исгерд прощалась, Гулла пыталась принять ее волю. Женщинам было нужно время. А вот у меня его и вовсе не осталось.

— Исгерд, — тихо обратился я и взял ведьму за руку. — Ты уверена?

— Да. Если Скегги умрёт, мне всё равно жизнь станет не мила. Ты говоришь, что в такой смерти немного чести, но честь и слава мне не нужны. — Она улыбнулась. — Я знаю, что так будет правильнее. И ты поймёшь, когда обратишься к рунам. Моё слово крепко, начертатель. Я согласна добровольно пойти к Гродде вместо Скегги.

Гулла отвернулась. Плакала. Как и моя дорогая Айна, эта колдунья ненавидела показывать слабость пред людьми. Гулла не страшилась выражать ярость, гнев и злобу. Но боль всегда держала при себе. Как Айна. Как Ормар. Как и я.

— Твоё слово услышано, — сказал я. — Мне нужно пойти в лес. Разложу руны и спрошу волю Гродды. Если она согласится, станем готовиться.

— Хорошо.

— Гулла!

Колдунья торопливо вытерлась и развернулась ко мне.

— Ты знаешь, что делать. Дай мне попрощаться с сестрой. — Её голос дрожал от горя. — Я не смогу остаться на обряд. Нужно возвращаться в город.

— Конечно, прощайтесь. Я лишь прошу тебя собрать хускарлов, разбудить Скегги и рассказать им всё об Омрике. Покажи им карту, объясни про тайные ходы — словом, пусть они знают всё, что уже знаю я.

Гулла сверлила меня ненавидящим взглядом.

— Как ты можешь требовать, чтобы я рассказывала про ходы и церкви, когда…

— Хинрик прав, — сказала Исгерд. — Нельзя, чтобы всё, что ты пережила в Омрике, оказалось напрасным. Я вижу, что там многое случилось. У нас будет время попрощаться и поговорить напоследок. И я попрошу тебя помочь мне подготовиться.

— Иди, Хинрик, — зло выплюнула моя любовница. — Иди, пока я не расцарапала тебе лицо.

Я послушался. Гулла всегда вспыхивала от гнева, как стог сухого сена, но и отходила быстро. И ей требовалось нужно время, чтобы смириться с предстоящим. Исгерд молча кивнула мне и едва заметным жестом поторопила уходить. Я забрал вещи и, разжившись факелом, направился к загону, где держали птиц и свиней.

Сегодня требовалось принести хорошую жертву и попробовать задобрить Гродду. Правда, я не был уверен, что для этого хватило бы одной, пусть и откормленной, свиньи. Я подобрал одного хряка поупитаннее, нанёс ему на щетину руны подчинения и вывел за пределы изгороди. Перепроверил вещи — ритуальный нож был со мной, руны — на поясе, чаша для крови — в мешке за плечами.

Выйдя за территорию лагеря, я направила на север, к ручью. Приглянулось мне ещё накануне местечко недалеко от берега, где росли ели и лежал один древний валун. Хорошая там была обстановка для жертвоприношений.

Духов я задобрил мёдом, хлебом и круглыми морскими камушками, отшлифованным волнами до идеальной гладкости. Затем подвёл хряка к камню. Животное покорно следовало за мной — вязь подчинения работала идеально. Быть может, всё же была особенность в Новолунии — почему-то в ночь, когда женская сила умирала, у меня получалось колдовать особенно хорошо.

Я воткнул факел в землю возле камня, затем разложил руны на камне, поставил жертвенную чашу и достал ритуальный нож. Мне не нравилось, что приходилось пользоваться огнём — могли заменить лишние глаза, но сейчас свет был мне необходим.

— Гродда великая, мать смерти и владычица Гродхейма! — воззвал я, когда всё было готово. — Услышь меня, Хинрика Фолкварссона, начертателя из рода Химмелингов! Ответь на мой зов, ибо я пришёл с предложением обмена.

Я рассказал