Я повернулся к ним спиной и кинул в траву первый свинцовый шарик.

* * *

Наверное, полчаса ничего не происходило: мы топали себе через довольно редкий березовый лес, конвоиры любовались природой, а у меня было время подумать.

Я могу воспользоваться «невидимкой» и свалить. Отыскать Картографа, уговорить вернуться в Небесный город и спасти моих друзей и его родной мир. А сопровождающие либо сгинут в аномалиях, либо их сожрут мутанты, либо убьют сталкеры… либо они вольются в дружные ряды бродяг Зоны, приживутся в нашем мире и думать забудут о ледяных просторах родины.

Вопрос: не отомстит ли Канцлер за гибель бойцов убийством Пригоршни?

И второй вопрос: а согласится ли Картограф вернуться? Генератор мы, скорее всего, получим, а вот «народный герой» вполне может на визит в Небесный город забить. Впрочем, это – проблема далекая, подумаю о ней потом.

Тени становились все длиннее, и успешно запуганные мною конвоиры начали подозревать, что не так страшна Зона. Они уже переговаривались, в основном – на тему природы и погоды, рассуждали, как хорошо будет вернуться сюда после и как замечательно привести остальных.

А я делался все мрачнее. До болот, где живет Доктор, отсюда топать и топать. И по дороге мы вполне можем столкнуться не только с аномалиями и мутантами, но, того хуже, с людьми.

Новичкам в Зоне везет, это факт. Но. Им везет поначалу, а потом Зона пробует новеньких на зуб, проверяет, достойны ли они и дальше жить в суровом мире. И затишье означало две вещи: либо недавно был Выброс, и мутанты еще не очухались, а аномалии мы каким-то чудом обошли, либо Зона-матушка готовит грандиозную подлянку. Ну невозможно в этой ее части ходить спокойно, как пионеры – в походе.

Потому я ждал любой гадости. Но конвоирам-то всего не объяснишь, это нужно на собственной шкуре почувствовать, иначе не получится. Сам был молодым, зеленым, сам прошел через стадию шальной уверенности «со мной ничего не случится, у страха глаза велики».

Интуиция взвыла кошкой, которой хвост прищемили. Я поднял руку и, не оглядываясь, приказал:

– Стоять! Замереть!

Где-то неподалеку аномалия, и довольно пакостная. Конвоиры остановились, но принялись перешептываться. До меня долетело «специально запугивает» и «глаз с него не спускать». Специально, значит? Вот, сволочи! Бережешь их никому не нужные жизни, а они тут выделываются.

Стараясь не отвлекаться, я еще раз внимательно осмотрелся. Ни признаков «молнии», ни чего-то знакомого и явно опасного: трава впереди ярко-зеленая, не примятая, кое-где выглядывают оранжево-фиолетовые цветки иван-да-марьи и лопухи мать-и-мачехи. Звенят комары – вылезли ближе к вечеру, твари. Авось потравятся иномирской кровью. Стволы берез скромно белеют, ветки шевелит легкий ветерок, тянет сыростью – то ли близко ручей, то ли после заката поднимется туман.

В общем, идиллия. Расстилай скатерть, доставай снедь, делай привал.

Ни кочек, ни металлических конструкций, ни следа пребывания человека… Откуда ощущение опасности, острое, будто крючок в пятке?

– Чего стоим? Топай давай! – посоветовали сзади. – Нас не обманешь.

Плешивого я уже по голосу узнавал. Взрослый дядька, наверняка опытный, не может смириться с тем, что им командуют.

– Стоим – значит надо, – сквозь зубы прошипел я, – не отвлекай! Лучше по сторонам смотрите, не придет ли кто.

Появилось чувство, что Зона просыпается и удивленно смотрит на непрошеных гостей. Неприятное ощущение внимания, лишенного всяческой доброжелательности. Ох, сейчас начнется…

В лесу хрустнула ветка. Я резко обернулся в ту сторону и крикнул, толком не разглядев опасность:

– Огонь!

Змеерысь прыгнула. Она была столь быстрой, что силуэт размазался, но не оставалось сомнений – это именно она, двухголовая огромная кошка, покрытая чешуей. Мутант атаковал молча, резко. Змеерысь – одна из самых опасных тварей Зоны, она выбирает – и убивает.

А у меня не было оружия.

А конвоиры, естественно, растерялись.

Я увидел, как кубарем летит Плешивый, которого мутант выбрал жертвой.

– Огонь! – заорал я и кинулся к одному из близнецов, чтобы отобрать гаусс-ружье и выстрелить самому.

Плешивого, скорее всего, уже не спасти, но змеерысь не остановится на нем, она нас всех положит. Конечно, можно подпустить вплотную и попробовать достать ее ножом, но у меня нет ножа, у меня, черт побери, ничего нет!

– Стреляй! Быстро!

Очухался Шрам.

– Попаду же в Зноя…

Ага, вот как Плешивого зовут.

– Не поможешь ты ему! Стреляй, пока она всех не прикончила!

Как ни странно, он послушался: то ли уже, по сути, покойный Зной надоел команде хуже горькой редьки, то ли выучка дала о себе знать, но его гаусс-ружье выплюнуло заряд. Змеерысь заверещала.

Крик змеерыси – это вам не ария, она такие ноты берет, что глохнешь. Один из близнецов, выронив винтовку, зажал уши.

Ёлки, да что же вы такие нежные? Я подхватил оружие и открыл огонь. Теперь мы с Шрамом палили вдвоем, и змеерысь верещала, не переставая. Впрочем, у мерзкой твари было две головы. То ли заряды не причиняли ей особого вреда, то ли еще что, но, пока одна башка верещала, второй змеерысь схватила за шкирку Зноя, лежащего без движения, и поволокла прочь.

Тут очнулся второй близнец, и огонь мы вели уже из трех стволов. Змеерысь шаталась, по чешуе струилась кровь. Тварь прыгнула, не отпуская ношу, но прыгнула тяжело и недалеко, завалилась на бок и взвыла…

Пространство подернулось рябью, мешающей разглядеть происходящее. Мутанта и человека будто скрутило в клубок. Я отвернулся. Знаю эту аномалию. «Скрут» или какая-то из его разновидностей. Нарочно не придумаешь – одна из самых опасных тварей Зоны и одна из самых паршивых аномалий.

– Не смотрите, – посоветовал я. – И не подходите. Ему не поможешь.

Раздался отвратительный, влажный хруст выворачиваемых суставов, рвущихся сухожилий, ломающихся костей. Змеерысь вскрикнула последний раз – и замолкла. Я выждал еще некоторое время и повернулся.

Теперь у твари, к счастью, дохлой, три головы и целых восемь конечностей. Голова Плешивого-Зноя торчала из бока, и разобрать, где рука, а где лапа, было невозможно. Человеческие пальцы одной из конечностей подрагивали – агония.

– Зима меня побери, – пробормотал Шрамированный. – Зима меня побери…

– Не накаркай, – предупредил я, – тут есть вещи похуже вашей Зимы. И они на каждом шагу. Теперь поняли?

Один из близнецов блевал, согнувшись пополам. Второй валялся в обмороке. Шрамированный, не отрываясь, смотрел на то, что осталось от товарища.

– Он… Зной… мертв?

Хотелось съязвить, что он просто притворяется, но я сказал: