— Очень хорошо, мы пойдем завтра.

— А теперь скажи мне, чего хотел генерал? Он тоже скучал без тебя, как я?

— Нет. У него были кое-какие новости для меня. Давай пойдем, прогуляемся, и я тебе все расскажу.

Она чуть нахмурилась, она старалась поймать его взгляд.

— Это звучит зловеще.

— Это не так, — солгал он, а может, и нет, все зависело от того, как на это посмотреть. — Не волнуйся. Ничего такого, с чем я бы не справился.

— Что-то мне не очень нравится, как все это прозвучало, — возразила она озабоченно.

— Нет, действительно ничего страшного. Вот увидишь. — Дарли улыбнулся, беря ее за руку. — Мы посидим на скамеечке, с которой виден мыс.

Когда он все рассказал, Элспет замерла, щеки залила алая краска.

— Я всегда знала, что он будет мстить, — выдохнула она.

— Это не важно. — Он взял ее за руки. — Развод — это, в конечном счете, даже хорошее дело. Подумай только, дорогая, ты вновь обретешь свободу. — Возможность иметь Элспет в полном своем распоряжении — не обремененную брачными оковами — была, безусловно, привлекательной. Иск Графтона в парламенте вызовет скандал — но быстротечный и преходящий, как и все скандалы. — Мы найдем тебе хорошего адвоката, или, если ты захочешь остаться здесь, я попрошу отца заняться этим делом. И развод будет оформлен прежде, чем ты узнаешь об этом.

— А если Графтон вызовет меня в суд на скамью подсудимых?

Она слышала пугающие истории о женщинах, которые вынуждены были предстать перед парламентом, и самые интимные детали их жизни громогласно разносились газетами.

— Графтон этого не сделает. Или, что более вероятно, мы позаботимся, чтобы он не сделал этого.

Она сделала глубокий вздох, кинула короткий взгляд наружу, словно пытаясь вобрать в себя неровный, высушенный солнцем ландшафт, страстно желая навсегда остаться в их уединенной укромной гавани.

— Мне кажется, я всегда знала, что ни за что не смогу выбраться из всего этого целой и невредимой, — тихо произнесла она, вырвала из его рук свои и крепко сцепила их, пытаясь подавить охватившую ее панику.

— Это совсем не катастрофа, любовь моя. — Дарли говорил спокойно, видя ее волнение. — Уверяю тебя, эта ситуация вполне управляема. — И там, где не сработают добрый совет и деньги, всегда найдутся другие средства, чтобы приструнить Графтона, размышлял он. Граф был далеко не святым, и тут не должно быть места угрызениям совести. — Позволь мне сделать это для тебя. Она слегка поморщилась:

— Как и все остальное.

— Ты же сама говорила, насколько легче мужчине, чем женщине, пробить себе дорогу в этом мире. Позволь мне заняться этим.

Как и все женщины, она была слабо защищена законом. Миром правили мужчины, законы были написаны для них — в особенности для мужчин с положением в обществе. Она, конечно, могла рассчитывать на поддержку Уилла, но и сам он без пенни в кармане вряд ли имел больше возможностей, чем она. И в этот раз опять Дарли, как всегда, с легкостью заставил ее уступить. Она тихо вздохнула:

— Но ведь и ты будешь вовлечен во все это. Ты же сам все понимаешь.

Он улыбнулся:

— Сомневаюсь, что моя репутация может быть еще больше подорвана.

У нее чуть поднялись брови.

— Я не слишком уверена на этот счет. Тебя ведь тоже могут обязать предстать перед судом.

— Ну и пусть.

Он был абсолютно, невозмутим. Ее восхищало такое самообладание.

Хотя, конечно же, высокий титул и богатство помогают переживать все превратности жизни. Однако предстоящие судебные издержки, связанные с бракоразводным процессом были огромными.

— У меня такое ощущение, что я никогда не расплачусь с тобой…

— Чепуха, — прервал ее он. — Любой на моем месте был бы готов помочь тебе. — Он улыбнулся. — Хотя мне очень приятно, что ты одарила меня своей дружбой.

Как мил был его намек на дружбу, каким располагающим… и многократно опробованным. Очаровательным.

Стал ли он от этого менее любимым?

Или она стала более принципиальной?

Она снова вздохнула, разбитая на всех фронтах — любовью, страхом перед местью Графтона, собственной унизительной бедностью.

— Нам придется сообщить Уиллу, — сказала она, сдаваясь перед неизбежным. — О нас… об этом деле, о разводе.

— Ну конечно, — ответил Дарли.

— Признаюсь, я больше переживаю по поводу его возможной реакции, чем за все остальное.

— Ты спасла ему жизнь, дорогая. Я не думаю, что он может рассердиться, как бы ты ни поступила.

Она слегка смутилась.

— Женщины не имеют той свободы, им не позволено того, что позволено мужчинам. И я не уверена, насколько либеральны взгляды брата на многие вещи.

— Он обожает тебя. Это очевидно. Ты излишне переживаешь. Мы все скажем ему сегодня, после ужина. И он поймет и поддержит нас, уверяю тебя.

— И нам придется вернуться? — Ее сомнения были очевидны.

— Это зависит от тебя.

— Правда?

— Правда. — Откинувшись назад, он раскинул руки вдоль спинки скамьи, довольный оборотом, который приняли события, а перспектива обретения Элспет свободы чрезвычайно воодушевляла его. — Ты принимаешь решение и говоришь мне, что делать.

— И тебя не беспокоит, если мы останемся здесь?

— Нет.

— Но однажды все может измениться. Он пожал плечами:

— Возможно. Но если такое время придет, мы справимся с этим. В настоящий момент я полностью отстраняюсь. Решение принимаешь ты.

Ну, разве мог он быть чудесней? Она вновь напомнила себе, почему он был таким фаворитом и любимцем всех светских красавиц. Он был очарователен, дружелюбен, самым щедрым из всех, кого она когда-либо знала, и она слишком уж любила его. Особенно когда он меньше всего походил на мужчину, предлагающего не больше, чем мимолетное увлечение. Совсем не такого, какого она могла ожидать.

Благодарная ему за все, что он уже сделал и продолжал делать в настоящий момент, Элспет все же предостерегала себя от излишних необоснованных надежд. Дарли не был заинтересован в постоянстве. А сам по себе факт, что он делит с ней постель, вовсе не отличает ее от всех остальных леди, с которыми он занимался любовью.

— Почему бы нам, не решить, что делать, только после того, как мы все скажем Уиллу? — сказала она, стараясь быть столь же благовоспитанной, как и он. — У моего брата могут быть какие-то соображения на этот счет.

— Отлично. — Он улыбнулся. — Вот увидишь, все устроится самым наилучшим образом.

Генри Блайт был на год младше Уилла и принадлежал к типу людей, привыкших наслаждаться жизнью на полную катушку. И сейчас, вновь вернувшись к жизни, он взял за привычку удаляться пораньше с одной из местных служанок.