– Катерина Васильевна Синицына поступила к нам сразу с улицы после того, как машина врезалась в ее киоск… – быстро говорил, словно докладывал начальству, заведующий отделением.

– Я знаю, когда она поступила.

– Состояние больной на текущий момент…

– Жить будет? – остановил разговорившегося врача Карл.

– Состояние больной тяжелое.

– Я спрашиваю, жить будет?

– У нас в отделении очень хорошие врачи, квалифицированные специалисты – хирурги, анестезиологи, терапевты, реаниматологи…

Карл положил руку на плечо врача.

– Сергей Михайлович, – голос Карла изменился, стал жестким, но металла в нем еще не было, – я спрашиваю, жить девчонка будет?

– Есть все предпосылки предполагать, что будет.

– Вы уж постарайтесь, – сказал Карл, – девчонка-то молодая, не пожила еще даже.

Заведующий отделением открыл дверь в палату. Вначале зашел сам, затем предложил гостю. Палата, в которой лежала Екатерина Синицына, была небольшая, может быть, метров двенадцать, на две кровати, одна из которых пустовала. Медсестра, сидевшая у кровати, как только открылась дверь и появился заведующий отделением, тут же вскочила и принялась поправлять подушку.

Сергей Михайлович взглядом спросил у сестры:

– Ну, как самочувствие больной?

– Три часа как пришла в себя. – И медсестра принялась перечислять, какие назначения были сделаны, какие процедуры выполнены, а какие еще предстоит выполнить.

Карл смотрел на девушку. Из-под бинта торчали пряди белых крашеных волос, губы были искусаны, на подбородке темнели ссадины. Левая рука – в гипсе, из него, как из норки, торчали кончики пальцев, бледно-розовые, с пошлым, поцарапанным черным маникюром, хотя ногти были довольно короткими. Нога, залитая в гипс, висела на сложной конструкции из блестящих труб, металлических тросиков и противовесов.

Карл абсолютно не слушал, что говорит медсестра, какие вопросы задает ей врач. Он смотрел на девушку, и та, похоже, почувствовала его пристальный взгляд. Темные ресницы задрожали, веки расклеились, девушка открыла глаза, и губы зашевелились.

– Она что-то просит, – сказал Карл.

Медсестра быстро наклонилась.

– Сейчас, сейчас, – сказала она, а затем пояснила: – Пить хочет. Сейчас я тебя напою. – Она отодвинула штатив капельницы, взглянула на перевернутую бутылку.

Жидкости оставалось с половину, она была неприятного голубоватого цвета, как огонь спиртовки. Медсестра попоила Синицыну, промокнула лицо влажной салфеткой и каким-то делано сердобольным голосом, чтобы слышал и важный гость, и шеф, сказала, как доложила:

– Через часок, голубушка, я тебе обезболивающий укол сделаю, и тебе станет лучше. Опять немного поспишь.

– Сергей Михайлович, – Карл знал, где лежат деньги у заведующего отделением, он видел сквозь белый халат вдвое сложенные банкноты, спрятанные в правый задний карман брюк, – я бы хотел переговорить с ней наедине. Думаю, это можно?

– Да-да, конечно! – Взяв за локоть медсестру, Сергей Михайлович Потемкин направился к выходу.

Они вышли за дверь.

Карл подвинул к кровати стул, сел на него.

– Вот ведь день у тебя какой был неудачный, прямо беда!

Катерина моргнула, глаза стали влажными, вот-вот заплачет. Искусанные губы искривились.

– Вы из милиции? – почти шепотом прозвучал вопрос.

– Нет, не угадала.

– Вас хозяин прислал?

– Какой хозяин?

– Мой хозяин, у которого я работала в киоске.

– Забудь ты, Катя, о своем хозяине, навсегда забудь. У него к тебе претензий нет и никогда не будет. Ты меня знаешь? – Карл смотрел на девушку, затем повернул голову влево, вправо, приподнял идеально выбритый подбородок. – Ты меня узнаешь?

– Нет, – сказала девушка.

– Посмотри еще внимательнее.

Глаза Синицыной открылись шире, они были темно-карие, как каштан.

– Ну? Ну? – торопил девушку Карл. – Попробуй меня узнать, постарайся.

– Нет, – сказала Синицына, – я вас, извините, в первый раз вижу.

– Очень хорошо, – выдохнул Карл. – У меня к тебе просьба, – он взял ладонь Катерины в свои ладони, зажал, как створками ракушки. – Ты откуда в Москву приехала?

– Из Можайска, – проговорила Синицына.

– А чего тебе в Можайске не сиделось?

– В большой город хотела, думала счастье здесь найти, работу хорошую, мужа… – Синицына шептала, моргала длинными выцветшими ресницами.

– Ты не одна у родителей?

– Нет, – сказала девушка, – у меня брат и сестра.

– И все, конечно, младше тебя?

– Да. А откуда вы знаете?

– Я все знаю. Ты за границей когда-нибудь была?

– Нет, – сказала девушка.

– А хочешь съездить?

– Кто ж не хочет? Глупости такие спрашиваете.

Синицына уже понемногу осмелела. Карл, когда хотел, мог понравиться кому угодно.

– Если хочешь, то съездишь, я тебе это обещаю. А если я сказал, то так оно и будет.

Синицына даже растерялась. Она не понимала, что к чему, что за важный человек пришел ее навестить. Все тело болело, голова гудела, левой рукой она не могла шевельнуть, ее подташнивало. А тут странный человек, вроде взрослый, а шутки шутит, заграничную поездку обещает. Слава богу, что жива осталась.

– Давай-ка мне все по порядку расскажи, как все было.

– А что я должна рассказать? Как машина в киоск въехала? А-а, – почти простонала девушка.

– Ну-ну, соберись с мыслями и все по порядку, по очереди. Какого цвета машина была?

– Черная, – сказала девушка, – блестящая.

Карл кивнул.

– Дальше говори.

– Она по улице ехала. Я шум услышала, потом смотрю, машина на киоск летит. Я глаза зажмурила и еще хотела кипятильник из розетки выключить…

– Какой кипятильник? – задал вопрос Карл.

– Обыкновенный. Я чай грела.

– А-а, чай – хорошее дело. Я тоже чай люблю, а вот кофе мне что-то не идет. Ты какой чай пила?

– «Липтон», – сказала девушка.

– Я индийский люблю, – Карл улыбнулся. – Мы еще с тобой, когда поправишься, чаю попьем. Я тебя чаем угощу. В машине два человека было?

– Нет, один, – девушка выдернула свою ладонь из пальцев Карла и показала один палец.

– Слушай, Катя, а ты уверена, что один человек сидел в машине?

– Один. Я еще второе пустое сиденье заметила.