– Что? В полицию загребут и в суд потащат? – фыркнул Толян, перебивая звучащие опасения. – Не разводи панику. В Москве УК не действует. Здесь вообще ничего не действует: даже понятия. Каждый сам себе волк, товарищ и брат. – И снова рассмеялся, оценив собственный пассаж. – Сюда даже бандюк не всякий сунется, и вот эти крутяки, – кивок в сторону сталкеров, – лишь потому короли, что ходят подальше да на подольше, соответственно и куш у них пожирнее. Нам же тоже жрать охота. И если мы без жадности да членовредительства, то мстить нам никто не станет. Заляжем на дно, некоторое время отсидимся тихо – и все. А там либо ишак сдохнет, либо…

Денис от души посмеялся бы над такой наивностью, но, увы, вмешиваться в историю предоставляемого ему невесть зачем сна не мог. Он увидит все от и до и, возможно, в конце поймет хоть немного.

– Я в Зону больше не сунусь, – заверил Антон.

– А и верно. Тебе своей доли от сбычи «сапфирового сердца» на всю жизнь хватит, если не шиковать особо, не покупать яхт и не содержать английские футбольные клубы, – сказал Толян. – Ну? Стоит безбедное житье одной сделки с совестью?

Антон кивнул спокойно и уверенно.

– Только металлист с другом сидит, – заметил он, – его куда денем? Двое на двое – расклад так себе. Двое против одного – всяко лучше.

– О! Втягиваешься, – похвалил Толян и оттопырил вверх большой палец. – Слышу дельные предложения от офисного планктона. А это и не друг.

– Ну… напарник. Я в вашем сленге не секу.

– И не напарник, – ответил Толян. – Говорю ж, информация – наше все. Закадычный враг. У них терки еще с Чернобыля, если не врут и эти оба там действительно до Москвы шлялись. Только мутно у них как-то. Нормальные мужики давно бы перетерли и выяснили разногласия: морды побили бы, постреляли аль нажрались в хлам и побратались. Ан, нет. Беседуют, хотя воздух меж ними без всякой «электры» искрит. Высшие сталкеры, мать их, легенды новой Зоны.

– И часто они так сидят?

– Каждую среду. Ворон скоро уйдет, и сделает это эффектно: он еще тот клоун. Смерть останется, текилу глушить будет, а если совсем не в настроении – закажет бренди.

– А почему Ворон? Из-за волос?

– Или носа, – усмехнулся Толян. – Эх, знавал я одного Шнюмю, бывшего Яшу с Маросейки… Мнямлю еще – вечно мямлил и вообще зануда был редкостный. Или вот девчуля с бывшей Тверской, Лысый, который Череп, и просто Паха – их так окружающие окрестили. Ходоки по Зоне обычно берут клички покороче. Потому как, если зад прижжет, не особо поговоришь, а если и поговоришь, то больше матом. Так что я тебя Тохой звать буду, ну а ты меня… – Он задумался. – А хоть Лям.

Если бы Денис мог, то непременно поморщился. Видимо, не зря он припомнил ту «сказку», рассказанную Вороном, вот она и вывернулась наизнанку подобным злосчастным образом. Впрочем, здесь и сейчас от него ничего не зависело. Он уже не единожды пытался позвать Никиту или кого-нибудь из «детей Зоны», но тщетно.

Чувство ускользающего времени тянуло под ложечкой. Сколько он уже спит? Завтра нужно идти в Зону, и лучше бы его встретили: идти своим ходом по Москве, минуя аномалии, было бы несравнимо дольше, чем с эмиоником по созданной им «тропе». Однако вместо нормального разговора ему подсовывали давнюю историю. Пусть в ней были замешаны и Ворон, и один из знакомых Выдры, с которым Денису предстояло идти в Периметр, – сейчас она совершенно не имела значения.

– Только и Смерть, и Ворон, – продолжал Толян, – больно длинно. Готов об заклад побиться, сами себя нарекли, а с какого перепоя или бодуна – вряд ли расскажут. Правду по крайней мере.

Ворон рассказывал – но только Денису.

Резкий металлический звук ударил по нервам: именно с ним проехались по полу железные ножки стула, на котором сидел Ворон. Сталкер был взбешен, на его лице, более бледном, чем обычно, жили лишь глаза, тогда как само оно оставалось непроницаемо. Ворон чуть повернул голову, и стало видно, что он улыбается: высокомерно, одной стороной губ.

– А я надеялся, ты все же досмотришь представление до конца, – проронил Смерть. В тишине, воцарившейся в баре, его тихий, сиплый и слегка подсвистывающий на шипящих голос услышали все. Звучание его было неприятным: словно железом вели по стеклу.

– Не любитель, – ответил ему Ворон.

Он медленно повернулся, на излете движения зацепив обрез носком узкого ботинка, и, подкинув, удачно поймал его.

– Я ушел, – предупредил Ворон. – И тебе лучше не ходить за мной по Зоне.

Смерть проводил его взглядом. Потом зевнул и гаркнул на весь бар:

– Водки и текилы мне! Сколько можно эту мочу хлебать?!

Пустую пузатую пивную кружку он отодвинул с явным пренебрежением.

Постепенно бар вернулся к обычной жизни и привычному времяпрепровождению завсегдатаев. Возникли шепотки, затем разговоры громче, и наконец воцарился привычный мерный гул. Кто-то достал карты и уже остервенело резался в буру. У барной стойки группка интеллигентного вида сталкеров расписывала пулю. За дальним столиком два мощных конкретных пацана сцепились в шахматной партии над миниатюрной доской. Фигуры они переставляли крайне осторожно, прикасались к ним бережно, видимо, боясь сломать или смести неверным движением, положив конец баталии. Толян заказал еще пива и пиалу фисташек, платил за все сам и выглядел довольным. На Смерть, с каждой минутой становившегося все пьянее, не смотрел, но явно считал дело уже выгоревшим.

В Москве не существовало больше смен времен года, стояло вечное межсезонье, которое удалось бы назвать приятным. Температура колебалась в районе двенадцати-восемнадцати градусов, осадков не выпадало. Однако световой день не менялся, и сумерки должны были укрыть землю часов через пять. А сталкер все надирался.

Толян пил неизвестно какую по счету бутылку пива и уже несколько раз отлучался к нужнику. Антон просто сидел, чувствуя какое-то странное отупение, будто на самом деле дремал с открытыми глазами. Денис считал про себя секунды, пусть и понимал, что время в сновидении течет иначе, чем в реальности. Оно и в Зоне немного другое, только никто не проводил точных замеров, а все проблемы восприятия списывал на нервы, ситуацию, уровень адреналина в крови.

Наконец Смерть поднялся и направился к двери, кинув на стол стодолларовую банкноту.

Антон хотел выждать.

– Все ж в баре сразу поймут, за кем мы отправимся! – принялся возражать он, когда Толян сграбастал его за плечо и потащил к выходу.

– Да плевать! – прошипел тот. – Этот Смерть всем поперек глоток, никто его спасать не кинется, только руку пожмут, если отделаем или укокошим. – И прибавил: – А вот тебя я живым в землю закопаю, если упустим гада.

Антон решил не искушать судьбу и тоже поспешил к выходу. Бармен за их спинами покачал головой, сказал пару слов мужику напротив и крутанул на стойке пятидесятицентовый серебристый кругляк. Выпала решка, наверное, это даже могло что-то означать, но Денис не догадывался, что именно.