До боя оставалось два часа – как раз на разминку. Много ли надо места боксеру для тренировки? Конечно, в идеале нужен зал для пробежки, тренажеры, груша, а если по минимуму, то достаточно и телефонной будки. Этим минимумом Кузнец и располагал. Пробежка на месте, растяжка, снова пробежка, отработка ударов, серий – время летело незаметно. Когда циферки на станционных часах показывали, что его осталось не так уж и много, дверь отворилась, и в комнатушку, пропахшую потом, влетел Шустрый, запуская с собой гомон собравшегося перед рингом народа.

– Я уж думал, что ты не придешь. – Кузнец провел у него перед носом еще одну серию ударов и остановился, накинув на плечи синее полотенце с белой буквой «Д». – Что, передумал, не позарился на мои несметные сокровища?

– Так это… Надо перед братвой было проставиться, а то они уже коситься стали, предъявы кидать. Так я им объяснил, что это только этот… как его… бизнес, во… но и на общак пришлось дать. Так что плата повышается до семидесяти маслин.

– Не, Шустрый, меня твои дела не интересуют. Общак, дуршлаг – это меня не касается. Сговорились на пятидесяти патрончиках – значит столько и будет.

У печали Шустрого не было границ, даже жалко стало парня. Очень он надеялся сбить с Кузнеца лишние бабосы.

– Да ладно, давай договоримся? Будешь хорошим секундантом, и я выиграю, можешь рассчитывать на премиальные. А проиграю, тогда за премиальные можешь считать билет в первом ряду.

Шустрый покумекал, причем весь мыслительный процесс отобразился на его лице, и улыбнулся очаровательной беззубой улыбкой. Что и говорить: если не стань он секундантом, то увидеть бой в первых рядах ему не светило бы ни при каких обстоятельствах. Самые «вкусные» места займут авторитеты и бригадиры, а мелким шестеркам уготована галерка, а то и просто пересказ от счастливчиков. Воспрянув духом, Шустрый оглядел Кузнеца, одетого уже в боксерскую форму. Прикинул, наверное, шансы на выигрыш и, придя к выводу, что ему точно ничего не светит, алчно стал изучать содержимое сумки спортсмена, бормоча себе под нос:

– Да уж, но первый-то бой я пропущу.

«Точно, я же совсем забыл про Демида. Его бой – первый!» При всем уважении к попутчику, Кузнец был невысокого мнения о боевых навыках Демида. С другой стороны, он не знал возможностей его соперника. Поэтому уравнение этого боя было с двумя неизвестными. Наверное, шансы обоих – и Демида, и претендента – были равны. Хотелось так думать… Точнее, спокойней было думать именно так.

Кузнец улыбнулся – больно уж явно у Шустрого в глазах отражались подсчеты – и решил отвлечь его от математических упражнений.

Намотав бинты на кисти рук, Кузнец указал парню на битки в сумке:

– Приступай к своим обязанностям.

Неумело и неуклюже Шустрый натянул перчатки Кузнецу на руки и, застегнув застежку-липучку, довольно оглядел плоды трудов своих. У боксера закралось подозрение, что это было первое, что его секундант сделал в жизни своими руками, но сделал все-таки без больших огрехов. Кузнец сделал пару движений – держится плотно, и кончики пальцев свободны для захвата.

Тут он услышал протяжный клич зазывалы, который голосил на всю станцию:

– Уважаемые граждане «Китай-города» и гости станции. – «О, еще и гости? Король подсуетился. И имидж, и подзаработать». Кузнец отодвинул Шустрого от двери и выглянул наружу. В центре станции, освещенный факелами и мощной лампой, свисающей с потолка, стоял настоящий ринг. Вокруг гудела толпа, состоявшая в основном из местной братвы. – Сегодня вы станете свидетелями двух потрясающих боев. Первый бой – это, не побоюсь этого слова, битва за руку и сердце прекрасной девушки. – Зазывала сделал широкий жест и указал на сидевшую в первом ряду Ксению. Публика одобрительно загудела. – И я представляю вам участников. В правом углу первый претендент: Деми-и-ид!!!!

На ринг, приподняв канаты, взошел Демид и хмуро оглядел сверху бурлящую толпу, предвкушающую зрелище. Одетый только в джинсы, с голым торсом, он натянул протянутые ему рабочие брезентовые рукавицы и постучал сжатой в кулак правой рукой об левую ладонь. Мероприятие это ему совсем не нравилось. Он не то чтобы совсем не умел драться, просто не любил это делать вот так, не по своей воле. С противоположной стороны, не дождавшись объявления, под канаты пролез второй боец.

– И второй претендент на руку прекрасной незнакомки…

Глашатай развернулся к Стасу и полушепотом произнес.

– Как тебя зовут, пацан?

– Стас, – сипло ответил тот.

Глашатай скептически окинул взглядом его высокую, худую и какую-то нескладную фигуру и решил не объявлять его имя.

– Вы знаете правила? У нас нет правил!!!!! Победит тот, кто останется на ногах!

Толпа одобрительно загудела.

Демид выглядел куда выгодней своего противника: на голом торсе его играли тугие желваки мышц, а взгляд выдавал в нем человека, уверенного в себе. А рядом – неопытный юнец с длинными костлявыми руками, которые, того и гляди, выскочат из выданных ему рукавиц.

Бойцы разошлись по углам. На лице у Стаса отразились сразу все чувства: волнение, отчаянная решимость и глубоко скрытый страх. А вот по выражению лица Демида ничего понять было нельзя. Было ощущение, что им овладело полное безразличие. Команду к бою он выслушал, пренебрежительно развернувшись к сопернику спиной, положив руки на канаты. Стас даже опешил и потерял несколько секунд, удивленно разглядывая голую спину противника, и только когда зрители возмущенно засвистели, решительно кинулся в атаку.

Как разъяренный бык, он налетел на Демида… но тот исчез, словно по мановению волшебной палочки. Вот только что перед Стасом маячила его голая спина, и вдруг юнец с грохотом влепился в пустой угол ринга, больно ударившись грудью о канаты, и отлетел обратно. Демид уже стоял в центре ринга и брезгливо рассматривал пацана, словно размышляя, стоит ли марать об него руки.

Стас потер рукавицей ушибленную грудь, на которой остался красный продольный след от каната, и решительно поднял руки в боксерской стойке. Он не собирался отдавать Ксению никому, а тем более – этому наглому, самоуверенному старикану.

Демид улыбнулся и пробормотал себе под нос:

– Ну, пускай будет так…

Он приподнял руки и решительно пошел на более высокого, но очевидно слабого соперника.

Стас всегда знал правило: хочешь драться – бей первым. И он ударил. Отчаянно, целясь куда-то в центр лица Демида. Что-то хрустнуло, и руку пронзила сильная боль. Демид даже не стал уклоняться от удара, а только, чуть наклонив голову, подставил под кулак парня свой железобетонный лоб.

– Ну, вот и все, пацан. Теперь моя очередь бить.

***

Увидев худенького паренька на ринге, Шторм вздохнул. «О чем только Стас думал, зачем вызвался драться? Ясно, что ему не устоять». Стоявшая рядом Матрена выдохнула:

– Мой принц…

В ближайшие несколько минут они имели сомнительное удовольствие наблюдать, как из принца делают отбивную. Матрена вдруг выпучила глаза, ее затрясло, как в ознобе. Затем глаза ее закатились, она выгнулась дугой – еще чуть-чуть, и пена выступит на губах. Ясно было – это какой-то припадок. К счастью, они с Вячеславом были плотно зажаты в пропахшей потом толпе, и окружающие не обращали на них внимания: всех слишком занимало то, что творилось на ринге. Шторм держал Матрену за плечи, а она неразборчиво бормотала: