О том, что происходят убийства, Шепель не имел ни малейшего понятия. Никого из гостей с тех пор не видел. Один раз в мегацентре наскочил на Иду и пригласил ее на кофе. А в тот вечер шел к ней, чтобы выразить соболезнования, спросить, не нужна ли помощь. Увидел меня, подлого папарацци, решил, что я подглядываю за несчастной вдовой, не сдержался и настучал мне по физии, о чем сильно сожалеет.

Я упомянул ранее, что Ида, по сути, спасла его, отдав мобильный телефон мужа следователю. Это не совсем так, Леша. Снимок послужил возможным доказательством шантажа и объяснил убийства. Если бы не включился твой покорный слуга, — Монах постучал себя по лбу костяшками пальцев, — загремел бы Шепель далеко и надолго. А Крамер смотрел бы сверху и радовался.

— Насчет сверху не уверен, скорее, снизу. Да, Христофорыч… удивил ты старика Добродеева. Удивил. Мне бы и в голову не пришло, что Крамер — это наш Чернокнижник!

— Он же Игни, он же ведьмак, он же Черный маг. Ракурс, Леша. Все дело в ракурсе. Между прочим, Шепель предложил мне должность психоаналитика, говорит, мода теперь пошла такая — каждая приличная компания должна разжиться собственным психоаналитиком. И платня приличная.

— А ты что?

— Обещал подумать. Кстати, он готов дать интервью и ответить на все дурацкие вопросы.

— Спасибо, Христофорыч! — обрадовался Добродеев. — В городе только и разговоров! Жалко только, что обошлось без ведьм, народ любит страшилки.

— Кстати, о ведьмах! — Монах хлопнул себя ладонью по лбу. — Надо бы навестить Саломею Филипповну. Она еще тогда сказала, что от этого дела смердит, что оно сундук с двойным дном. Как в воду смотрела… а ты говоришь, обошлось без ведьм. Куда же нам без ведьм! Без ведьм никак. А посему, предлагаю принять, Леша… накатить, как говорит мой друг детства Жорик, за ведьм в повседневной действительности и за жизнь, которая продолжается. Пока мы живы, она всегда продолжается. А потом за нас, а потом за творческий потенциал Клуба толстых интеллектуалов, а потом за Митрича! Работы непочатый край, Леша, не будем терять время. Давай!

Тут вдруг загудел добродеевский телефон. Журналист схватил его и закричал:

— Да, да, слушаю! — Он открыл рот, на лице его обозначилось изумление. — Спасибо! — закричал через минуту и уставился на Монаха. Тот спросил: — Это компаньон?

Добродеев кивнул.

— Он порвал перчатку и оцарапал руку, на кронштейне осталась кровь…

* * *

— Чай пила? — строго спросил Монах. Они снова сидели в ее кухне, Ида возилась с кофеваркой.

— Все время пью. Знаешь, Олег, мне уже лучше. Честное слово! Я не думаю о болезни, меня даже не тошнит, и голова почти не кружится. Вот твой кофе.

Она поставила перед ним керамическую кружку. В глаза ему она не смотрела.

— Сядь, девочка. Я хочу тебе что-то сказать. — Он взял ее руку. — Послушай бродягу, который вдоволь поболтался по свету и кое-что в этой жизни уразумел, а потому способен дать дельный совет.

Она подняла на него несчастные глаза:

— Я ничего не понимаю, я не могу поверить, что Толя… Неужели рядом со мной был чужой человек, которого я совсем не знала? Он убивал, потом приходил домой, мы сидели за ужином, и он рассказывал, как прошел день… Но, если бы не он, я бы умерла. Господи, почему все так плохо и так сложно? — Она заплакала.

— Ида, послушай меня, — внушительно зарокотал Монах. — Один умный человек сказал, что в душе человека уживаются небеса и бездна. Сказал, конечно, красивее и многословнее, но смысл таков. Толя тащил тебя из болезни, верно, но если бы случилось наоборот, разве ты бросила бы его? Смотри на это как на светлую сторону его характера, на то, что хоть немного сгладит… остальное. Все, Ида. Точка. Пей травяной чай, думай о домике на берегу моря, дружи со Светланой — в ней мощный заряд положительной энергии. Купи себе косметики поярче, еще чего-нибудь для тонуса… красивое красное платье или шляпку. И больше не плачь. Жизнь — путешествие, и главное в этом путешествии не останавливаться, а идти вперед. Все время идти вперед. Ты меня поняла?

Ида кивнула…

…Она лежала на полу, глаза ее были закрыты; Монах горой возвышался рядом. Гудел басом, как большой мохнатый шмель; от его ладоней исходило тепло.

— Ум-м-м-м, — гудел Монах в бороду, слегка раскачиваясь из стороны в сторону. — Бу-у-у-у…