После этого Родос вновь воспользовался долгой передышкой. Со смертью Мехмеда II в 1481 г. два его сына, Баязид II (1481–1512) и Джем, заспорили о власти. Побежденный Джем 29 июля 1482 г. укрылся на Родосе[815]. Пьер д’Обюссон отправил его во Францию. Магистр был родом из Марша и поселил Джема в своей провинции, в Бурганёфе, где еще можно видеть башню Зизим. С разрешения папы орден 2 декабря 1482 г. заключил соглашение с Баязидом: магистр обязуется охранять Джема, на содержание которого Баязид платит ежегодную пенсию. Впоследствии Джем был переправлен в Рим, где в 1496 г. умер. Кончина Джема не сразу изменила отношения Родоса с Баязидом II. Султан тогда боролся с Венецией. Но когда папа Александр VI призвал к созданию христианской лиги в помощь Венеции (1501–1503), госпитальеры, хоть это им было не с руки, были вынуждены в нее войти. Они повели двойную игру, афишируя твердую приверженность крестоносному делу, с одной стороны, но не слишком активно участвуя в военных операциях лиги с другой. Венецианцы возмущались «друзьями турок», и Баязид II тоже им не доверял. Равновесие, созданное в 1481 г., тогда было нарушено, и началась каперская война — почти война, но не война!

Потом османы в 1516–1517 гг. поочередно разбили персидских Сефевидов и империю мамелюков. А взятие Белграда в 1521 г. ознаменовало их внезапное наступление в Европе.

Оставался Родос[816].

Новый султан Сулейман собрал внушительный флот численностью в 130–180 кораблей. Заранее приготовившись к неизбежному, Родос усилил свои укрепления, вызвал боевых братьев с Запада и мобилизовал жителей острова. 26 июня 1522 г. турецкий флот высадил бесчисленные войска (говорят о 200 тысячах человек!). Турецкий лагерь разбили к северу от города, напротив дворца великого магистра и порта Мандраки. Турки не сумели блокировать главный порт, так что защитники города сохранили возможность использовать свои морские коммуникации. Осада продлилась пять месяцев и была отмечена артиллерийскими перестрелками и попытками использовать подкоп и мины. Мощь артиллерийского огня госпитальеров, которым Запад не оказывал поддержки, начала снижаться. Измена канцлера ордена Андреа д’Амараля, завидовавшего магистру Филиппу де Вилье де Лиль-Адану, и его казнь вызвали напряженность в ордене и среди населения. 20 декабря Сулейман принял капитуляцию госпитальеров и предоставил им десять дней на уход; жители острова, желавшие последовать за рыцарями, получали трехлетнюю отсрочку, чтобы удалиться со своим имуществом.

2 января 1523 г. флот в пятьдесят парусов, покинувший остров и направляющийся к Криту, попал в шторм; потом он достиг Мессины и наконец в июле 1523 г. нашел порт приписки в Чивитавеккии. 25 января 1524 г. папа отдал сановникам ордена в пользование Витербо. Эпидемия чумы, а потом грабеж Рима войсками Карла V в 1527 г. убедили госпитальеров, что селиться надо в другом месте. Укрыв свой флот сначала в Вильфранше, а потом (в ноябре 1527 г.) в Ницце, они наконец приняли предложения того же Карла V. В самом деле, еще в 1523 г. начались переговоры с императором на предмет Мальты; они провалились из-за того, что госпитальеры требовали полного суверенитета. Соглашение было окончательно достигнуто 24 марта 1530 г. Тогда магистр Филипп де Вилье смог высадить всех своих на Мальте. Население Родоса, последовавшее за братьями, на долгие годы получило привилегии[817].

Госпитальеры и папство

Через Крит проходила линия, разделявшая владения госпитальеров надвое: «по сю сторону моря» находились Родос и командорства Кипра и Греции, «за морем» — Запад. Основная часть карьеры госпитальера происходила на Западе. Такие магистры, как Элион де Вильнёв или Хуан Фернандес де Эредиа, умерший в Авиньоне, очень недолго жили на Родосе.

Вмешательства пап в жизнь ордена были многочисленными. Авиньонские папы произносили очень суровые и порой несправедливые слова о духовном упадке ордена. 8 августа 1343 г. Климент VI изобличил его разложение и пригрозил отобрать у него владения тамплиеров и основать новый орден, если этот не проявит больше боевого духа[818]. 14 октября 1355 г. эти упреки и угрозы повторил Иннокентий VI[819]. Папство все больше напрямую вмешивалось в деятельность ордена. В 1317 г. Иоанн XXII выдвинул притязание на назначение всех приоров в связи с созданием на Западе нескольких новых приоратов[820]. Григорий XI сам назначил в 1377 г. магистром Хуана Фернандеса де Эредиа вопреки протестам монастыря и в нарушение устава ордена. Более позитивный характер вмешательства пап имели, когда те разрешали конфликты между магистром и монастырем или капитулом (случай Фулька де Вилларе) либо между руководством ордена на Родосе и его домами на Западе.

Когда в 1445 г. магистр захотел наложить чрезвычайный налог на западные дома, чтобы покрыть дефицит, вызванный успешно выдержанной осадой мамелюков, приоры не согласились на это; на капитуле в Риме 22 февраля 1446 г. папа заставил недовольных приоров уступить[821].

Папство хотело реформировать эту «руку христианства» in spiritualibus et temporalibus [в духовном и светском смысле (лат.)][822]. Для этого оно устраивало расследования, выясняя, какими средствами орден располагает на Западе. Расследование 1338 г., решение о котором принял Бенедикт XII и исполнителей которого торопили сами госпитальеры, почти не дало результатов, кроме как в приорате Сен-Жиль[823]. Григорий XI 8 февраля 1373 г. поручил епископам провести новое расследование. Оно завершилось через год вручением протоколов, из которых сохранился 71 и которые, кроме шести, относились к Франции и Италии. Их издание готовится.

Потом началась Великая схизма Запада. В Риме 8 апреля 1378 г. был избран Урбан VI, но некоторые кардиналы оспорили его избрание, выбрав 20 сентября Климента VII. Образовалось две группировки: Англия, империя и итальянские государства признали Урбана VI, Франция, Шотландия, Кастилия и Арагон — Климента VII. Резиденция первого находилась в Риме, второго — в Авиньоне. Командорства Госпиталя разделились между двумя этими группировками.

Магистр ордена Эредиа (1377–1396) был арагонцем и верным клементистом. Папа Урбан VI в декабре 1382 г. сместил его и в апреле 1383 г. назначил Рикардо Караччоло. Тот, чтобы обеспечить себе легитимность, должен был добиться признания на Родосе, но заговор, организованный в его пользу пьемонтским братом Рибальдо Ваньоне в 1383–1384 гг., раскрыли. Ваньоне был передан в руки Эредиа в Авиньон и 16 ноября 1384 г. приговорен капитулом к утрате облачения и двадцати пяти годам тюрьмы[824]. Караччоло имел некоторый успех у итальянских госпитальеров — 28 мая 1384 г., например, его поддержал венецианский приор[825]. Но английские госпитальеры по-прежнему передавали responsiones на Родос. Поэтому, когда Караччоло в 1395 г. умер, у римского папы хватило благоразумия его не заменять. Таким образом, раскол среди госпитальеров прекратился сам за двадцать лет до того, как кончилась Великая схизма. Кстати, преемник Эредиа, Филибер де Найяк, сыграл немаловажную роль в Пизанском (1409) и Констанцском соборах (1414–1418), положивших конец расколу церкви[826].

Правду сказать, схизма могла повлечь намного более тяжелые последствия для ордена, если бы совпала с сильными национальными трениями, существовавшими внутри Госпиталя. Преобладание французских языков кое-кого раздражало. Назначая магистром Эредиа, арагонца, Григорий XI имел в виду отреагировать на сильное озлобление, которое на капитулах 1370 и 1373 гг. проявляли итальянцы. Схизма примирила Эредиа и французов, потому что они оказались в одном лагере. У Эредиа достало ума не заменять французский клан арагонским. Он окружил себя итальянцами, как Паламедо ди Джованни, и немцами, как Херсо Шегельхольц. Найяк, его преемник, хоть и был французом, оставил это интернациональное окружение и сохранил единство ордена[827]. Эти трения снова проявились в 1446 г. на капитуле в Риме, когда папа поставил под вопрос французскую гегемонию. Французские языки в ответ напомнили о значении французов в ордене и даже в первом крестовом походе![828] Оппоненты в 1462 г. довольствовались тем, что учредили восьмой язык, разделив язык Испании.