Никто даже не взглянул на «Хоплит», который судорожными рывками поворачивал свой торс в сторону звена тяжелых машин Вадим понял замысел Хьюго и, посмотрев вверх, увидел в своде; рубки технический люк, как раз в том месте, где на загривке легкого робота крепилась спаренная зенитная установка. Снаряды ее; калибра вряд ли пробили бы броню «Фалангеров», но если действовать немедленно…

Он потянулся к люку и внезапно столкнулся плечом с Сайковым.

— Позволь мне, — в руке компьютерного техника был зажат специальный ключ.

— Давай.

Вадим не мог знать, что на самом деле держит в уме их пленник, поэтому он взял автомат и ткнул стволом под ребра Сайкову, но тот даже не посмотрел вниз, с какой-то непонятной, одержимой решимостью распечатывая технический люк, ведущий в тесную орудийную камеру, предназначенную для обслуживания механизмов спаренной зенитной установки.

Через несколько секунд люк открылся, и Николаю пришлось резко откинуть голову, чтобы не получить по ней массивной крышкой, которая, покачиваясь, повисла на одной петле.

— В сторону! — Нечаев сунулся в люк, не обращая внимания на боль, тут же резанувшую по раненому боку.

— Там есть рубильник, включающий аккумуляторы независимого питания, два рычага наводки и контрольный монитор, — раздался снизу голос Сайкова. — Справа от тебя мягкий шлем, советую надеть, иначе оглохнешь.

Вадим едва поместился в тесном пространстве контрольного отсека. Спаренная зенитная установки «Хоплита» калибром в; пятьдесят миллиметров была полностью автоматизирована, но машины, какими бы совершенными они ни были, все равно нуждались в периодическом обслуживании, для того и был создан данный отсек, приборы которого позволяли осуществлять ручное управление механизмами в случае отказа автоматики, во время отладки и проверки точности стрельбы.

Полулежа в тесном отсеке, Вадим одной рукой нашарил мягкий шлем, о котором упоминал Сайков, а другой активировал аварийное питание тестовых систем

Тускло осветился единственный монитор, что-то тихо завыло в механических приводах зенитного комплекса, но Нечаев уже схватился обеими руками за рычаги наводки. Он не обращал внимания на сообщения, которые посылал на монитор сопроцессор орудия, — все внимание Вадима было сосредоточено в этот миг на тонкой паутине прицельной сетки, располосовавшей плоскость экрана.

Вот они…

Тыльная часть крайнего «Фалангера» появилась на краю монитора. Вадим, двигая рычагами, довернул орудие на нужный угол, ловя перекрестьем прицела хвостовое оперение ракет, которые только что скользнули из решетчатого лотка в пусковые трубы.

Механизм перезарядки ракетных установок «Фалангера» начал опускаться в исходное положение, и в этот миг Нечаев нажал сенсор огня, одновременно поворачивая независимую платформу орудия вправо с таким расчетом, чтобы выпущенная очередь задела все три изготовившиеся к стрельбе машины.

* * *

Это было подобно грому среди ясного неба.

Немногие выжившие очевидцы навсегда запомнили сцену, когда подбитый «Хоплит», бессильно прислонившийся поворотной платформой к стене обвалившегося бункера, несколько раз дернулся, поворачиваясь в сторону «Фалангеров», а затем спаренная зенитная установка легкой разведывательной серв-машины вдруг захлебнулась длинной лающей очередью, хлестнув веером снарядов по пусковым ракетным установкам своих многотонных собратьев.

День снова померк.

Снаряды, выпущенные с дистанции тридцати-сорока метров, несмотря на свой относительно малый калибр, возымели разрушительное действие, — они били по обнаженным частям механизмов шагающих чудовищ, круша лотки перезарядки, ломая поднимающиеся крышки пусковых установок, заклинивая одни приводы и разрушая другие, но это было только начало. Внезапно средний «Фалангер» окутался слепящим шаром огня — это взорвалась одна из ракет, детонатор которой сработал прямо в пусковой трубе, и вслед за ослепительной вспышкой ударила чудовищная взрывная волна. Она опрокинула наземь две стоявшие по бокам серв-машины, раскидала, словно манекены, не успевших спрятаться людей, подкинула вверх и несколько раз перевернула в воздухе боевую планетарную машину, а «Хоплит», стоящий подле полуразрушенного бункера, попросту вдавила внутрь старого укрепления, стены которого наконец не выдержали и стали складываться «домиком», отрываясь от фундамента…

…Когда осела пыль и рассеялся дым, вершина холма представляла страшное зрелище: почва дымилась, повсюду зияли свежие воронки, чадно горели цельнолитые резиновые колеса опрокинутой набок боевой планетарной машины, на позиции тяжелых серв-машин зияла тридцатиметровая коническая воронка, на скатах которой в нелепых позах лежали, задрав к небу вывороченные из земли гидравлические упоры, два переживших адский взрыв «Фалангера».

Меньше всех, как ни странно, пострадал «Хоплит». Внутри полуразрушенного бункера обломки падающих стен завалили машину, частично предохранив ее от последствий чудовищного взрыва, произошедшего после детонации первой ракеты. Вслед за этим взорвался весь остальной боекомплект, отчего и образовалась на вершине холма исполинская воронка. Дно ее теперь усеивали отдельные фрагменты разорванного многочисленными взрывами шестидесятитонного «Фалангера».

Первым от боли в сломанной руке пришел в себя Сайков.

В сумраке горела одна-единственная лампочка аварийного освещения, обзорные мониторы щерились осколками выбитого стекла, рубку наполняла едкая пыль, смешанная с удушливым дымом.

«Что я тут делаю?» — пришла на ум Николаю первая мысль, и, повинуясь ей, он попытался ползти, ища выход из тесного, задымленного пространства, но внезапный стон, раздавшийся из сумрака, заставил его остановиться.

Стонал враг. Было самое время плюнуть на все и, превозмогая боль в сломанной руке, ползти прочь, спасая себя.

«Во имя чего?» — подумалось ему.

Чтобы вновь стать марионеткой, дергающейся на ниточках политических и военных замыслов Всемирного правительства? Опять превратиться в ничего не значащий винтик огромной военной машины, когда тобой будут помыкать, сообразуясь с идеями и амбициями властей предержащих, до которых тебе нет никакого дела?

В этот момент Сайков мыслил скорее рационально, эгоистично, чем великодушно. Он наступал вместе с десантными подразделениями, высадившимися на планету, потом с серв-батальоном и вот теперь взглянул на войну и с другой стороны, безошибочно угадав, что огромным силам Альянса противостоят одиночки, — поди, которые творят вещи порой невероятные, в силу того, что у них есть идея, есть родина, есть внутренний стержень, помогающий им не гнуться под прессингом обстоятельств.

Да, все они были смертны, и шанс погибнуть, воюя на их стороне, возрастал во много крат, но для Сайкова, прошедшего через многие локальные войны, пожившего на перенаселенной Земле, испытавшего унижение ничтожностью собственного бытия, вдруг оказалось предпочтительнее стать личностью хотя бы на краткие, отпущенные судьбой часы или дни, ну, а если повезет…