Он не думал в этот миг о себе.

Пальцы сами сдавили гашетки обоих орудий, которые отозвались глухой, ритмичной скороговоркой, и одновременно с выстрелами машина Нечаева пошла вперед, медленно поворачивая торс, а его враг, получивший десять снарядов, выпущенных с убийственно короткой дистанции, уже медленно валился на правый бок, подламывая под себя перерубленный ступоход и роняя куски срезанной брони на горячий, еще не остывший от полуденного жара песок…

Чуть левее, словно эхо от выстрелов Нечаева, раздалось спаренное стаккато, — это разрядились орудия машины Сайкова, и еще один «Фалангер» окутался ослепительными вспышками разрывов, превративших в уродливое месиво механизм его поворотной платформы. Но торжество двух внезапных побед было недолгим.

Пока боевые эскалаторы перезаряжали орудия, тринадцать серв-машин противника развернулись навстречу атакующим, и Нечаев понял: сейчас начнется самое страшное…

* * *

Сайков, поднявшийся на холм вслед за Нечаевым, видел те же самые картины, что и Вадим, но бывшим компьютерным техником владели иные чувства и эмоции, — взгляд Николая сразу остановился на ровной шеренге «Фалангеров», и в этом взгляде не было ни тени приязни.

Он знал каждого из пилотов, относившихся к разжалованному технику как к человеку второго сорта. Они считали себя вправе при случае наорать на Сайкова, унизить его, сделать жизнь рядового техника еще более невыносимой. Неизвестно, как бы повернулась судьба, уцелей его десантный взвод в тех трижды проклятых пещерах…

За полтора месяца пребывания на Кьюиге Сайков успел и полюбить, и возненавидеть эту планету, — с одной стороны, его душа и разум, привыкшие к теснине напоенных смогом улиц, к техногенным узилищам отсеков космических кораблей, не переставали поражаться необъятным девственным просторам планеты. В короткие минуты отдыха, оставаясь наедине с самим собой, он не мог надышаться, — взгляд сам стремился к туманным далям, от которых кружилась голова, и в то же время он ни на минуту не мог по-настоящему расслабиться, — стоит не вовремя сменить дыхательный фильтр, сделать глоток неочищенной воды прямо из ручья, надкусить травинку, и, скорее всего, твой жизненный путь оборвется быстро и болезненно.

Эта двоякость, на которую накладывались сильные служебные неурядицы, выматывала его, день за днем истончая в сознании Сайкова рекламную чушь, которой пичкало их Всемирное Правительство Джона Хаммера.

«Колонии нельзя ни победить, ни захватить, — думал он, глядя по сторонам во время долгих марш-бросков через дикую сельву. — Пусть мы уничтожим всех коренных жителей Кьюига, но тогда сама планета станет воевать против нас, — без многолетнего опыта выживания, которым обладают колонисты, жизненные просторы автоматически превращались в опасные пространства… У нас останется один выход — на корню уничтожать все живое, чтобы растить новые города-муравейники на стерилизованных землях, превращая тем самым цветущие миры в урбанизированные отростки Земли, несущие ее пагубную субкультуру…»

Подобные мысли не давали ему покоя, они подспудно оставались в сознании, чем бы ни занимался Сайков, — он хотел эту планету, ему хотелось научиться ладить с ее природой, но, глядя, как пилоты серв-машин давят ступоходами «Фалангеров» лесные заросли, он начинал еще больше ненавидеть офицеров, составивших костяк нового воинского формирования. Они презирали эту планету, презирали населявших ее людей, считая себя равными богам, но на самом-то деле их могущество обеспечивалось множеством высокотехнологичных устройств, без которых они бы попросту подохли в сельве на первый же день.

Разница между ними и Сайковым заключалась в том, что он понимал это, а они нет.

В конце концов, он превратился в изгоя даже среди рядового состава взвода технической поддержки. Его ненависть копилась день за днем, подтачивая разум, и он, взяв привычку мысленно разговаривать с самим собой, достаточно быстро взглянул на развивающиеся события с иной стороны.

Сейчас, разрядив орудия своего «Фалангера» в поворотную платформу ближайшей серв-машины, Николай даже не задумался о том, что вот он, пришел его судный день, когда будут окончательно расставлены все точки, и, если повезет выжить, узкая полоска пролива и мост через нее станут для него жизненным Рубиконом…

Нет, он не думал об этом.

Превратившись за полтора месяца мытарств в законченного реалиста, Николай четко осознавал лишь одно: им с Вадимом попросту не устоять против потрепанных остатков серв-батальона.

* * *

Бой на левом берегу пролива длился шесть с половиной минут.

Четыреста секунд техногенного ада, где каждое мгновение несет противоборство энергий, скорее свойственных космосу, чем поверхности земли.

Со стороны казалось, что на левом берегу пролива внезапно начал извергаться вулкан. Тонны песка пришли в движение от тяжкой поступи машин, участок левобережья огласился ритмичным грохотом автоматических орудий, и пляж тут же заволокло двухцветным дымом. Сизые пласты выхлопов от стрельбы смешивались с черными клубами, повалившими из развороченных внутренностей пораженных первыми залпами «Фалангеров»; ветер тут же принялся рвать дымовую завесу, свивая ее в кружево и относя в сторону, но легкому послеполуденному бризу оказалось не по силам полностью развеять мутное покрывало, прорываясь сквозь которое ритмично вспыхивали очереди автоматических пушек…

Участникам боя все виделось иначе.

В первые секунды после залпа, когда пораженная в упор машина противника вдруг начала падать, Вадим по инерции продолжал двигаться вперед, забирая чуть вправо по отлогому пляжу, но его «Фалангер» не сделал и трех шагов, как земля содрогнулась и Нечаев едва не опрокинул свою машину, — колебания почвы, предательски осыпающийся песок, отсутствие навыков вождения — все это, вместе взятое, заставило его остановиться, дожидаясь, пока автоматические системы стабилизации восстановят потерянное на миг равновесие.

Из чрева подбитого им «Фалангера» вдруг вырвался сноп огня, затем повалил жирный черный дым. Очевидно, горели пластиковые детали облицовки, корпуса компьютерных терминалов и маслянистые технические жидкости.

Вадим оглянулся, пытаясь отыскать взглядом машину Сайкова, но у кромки воды горел еще один робот. Пламя объяло его снаружи, жадно облизывая верхнюю часть ступоходов, из развороченной поворотной платформы пульсирующей струей била какая-то жидкость, воспламеняющаяся на лету.

Это был один из компонентов реактивного топлива, используемого в прыжковых ускорителях серв-машин, но Нечаев ничего не знал о подобных устройствах, он лишь видел, как пламя растекалось по песку, образуя огненный круг… и в этот миг верхняя часть брони «Фалангера» внезапно начала раскрываться, раскалываясь на сегменты, подобно лепесткам чудовищного механического бутона.

Старт аварийно-спасательной катапульты сверкнул оранжевым сполохом, выбрасывая в небеса снабженный амортизационными каркасами пилот-ложемент, а покинутая серв-машина продолжала гореть, застилая окрестности дымом, сквозь который не было видно ни зги, и Нечаев, понимая, что нужно двигаться, повел свой «Фалангер» вперед, вдоль берега, стремясь пересечь зону нулевой видимости.