Егор сегодня задержался на работе. Помогал сменщику загружать бункера. Ему нравилась эта работа. Его радовало то, что народ стал оживать после голодовки тридцать третьего года. Колхозы привозили молоть пшеницу для своих нужд, и колхозники, получив на свои трудодни зерно, спешили помолоть его и накормить вдоволь своих близких. Егор организовал круглосуточную работу мельницы и сам иногда подолгу задерживался на работе. Вот и сегодня он проверил уровень масла в редукторе, послушал подшипники, посмотрел жернова.

Он не спешил домой – там его никто не ждал. Жена уже второй год как умерла.

Егор тогда торопился с работы. У хаты увидел плачущую дочь, ей было всего четыре года, спросил, что случилось. Та ответила: «Мама заснула, я ее бужу, а она не встает». Егор вбежал в хату. Жена лежала на кровати, и он понял, что ее уже нет – сердечко не выдержало всех невзгод, пришедших на их поколение. Так он остался один с дочерью. Сейчас она на хуторе, у сестры. Егор отвозит ее туда, когда работает в ночную смену. Домой он ходил всегда пешком. И сейчас шагал по станице, смотрел на дома с заколоченными окнами, заросшими бурьяном огородами. Обезлюдели станицы. Вот хата Коржа, а та Пятака… На германскую их вместе призывали, одногодками были. Их уже нет…

…Отец с дедом отправляли Егора на войну. Собрали по высшему классу, богатыми были, потому на внука денег не жалели. Накануне отъезда дед позвал Егора: «Пойдем, внучок, на Кубань, погутарим». Егор иногда расспрашивал деда о службе, наградах, но всегда получал один ответ: «Служил царю и Отечеству». Рассказывали, что однажды на покосе налетели черкесы – десять всадников. Казаки не успели за шашки схватиться, а дед уже был на коне и бросился один на десятерых, а лет в то время ему было уже много. Первых двух, которые на него летели, дед одним ударом зарубил и еще шестерых порубал, а еще двое в ужасе бросились наутек. Потом атаман прискакал. Все удивлялись, как дед восьмерых порубал? Он их всех поперек перерубил. Атаман признался: «Я бы так не смог». Дед предложил Егору присесть на берегу и стал рассказывать:

– Служил я. Атаманом был у нас Пржевальский. Таскал он нас по пескам, по горам. Однажды у одного то ли села, то ли монастыря с кручи упали двое детей в реку, а река бурная, течение сильней, чем в Кубани. Я бросился, спас детей, но сильно поранил ногу. Монахи отнесли меня в монастырь и попросили атамана оставить меня пока у них.

Монахи промыли, обработали рану, смазали. Дали выпить какой-то настой. Отнесли меня в помещение, и я уснул, а когда проснулся, то боли совсем не чувствовал. Посмотрел на ногу, а раны все затянулись. Дали мне еще выпить настоя и сказали, вернее не сказали, а жестами объяснили, что на ногу наступать нельзя. Они обличием отличаются от нас: лицо круглое, нос маленький, глаза узкие – щелочки, ростом пониже. Монахи учат молодежь боевому искусству на палках. Движения у них плавные, замедленные. Я показал, как казаки шашками работают, им понравилось, просили поучить. А я перенял у них приемы борьбы. Когда настало время уходить, их атаман – настоятель – подарил мне этот пояс. Дед предупредил, что это очень грозное оружие.

Егор подумал, что дед выжил из ума, что какой-то пояс, а дед всегда его носил, может быть грозным оружием.

– Это оружие работает только в тот момент, когда его владельцу грозит смертельная опасность, – продолжал тем временем дед, – и при передаче его владельцем своему сыну или внуку. Вот сейчас я хочу продемонстрировать тебе это оружие.

Егор смотрел на деда и думал, что совсем старый дед выжил из ума. Дед прикоснулся к поясу, и у него в руке оказалась не то шашка, не то клинок с очень тонким лезвием.

– Смотри, Егор, – дед провел около себя этим клинком, совершенно не прикладывая усилий, и вокруг на пять метров все, что росло (а там росли кусты кизила), было скошено как будто мощной косой. Дед подошел к тополю, провел клинком по стволу, а ствол почти в обхват, и дерево рухнуло. Дед продолжал:

– Сегодня я передаю тебе этот пояс, пусть он защитит тебя, – и подал клинок Егору.

Тот взял и почувствовал, что шашку держит в руке.

– Теперь приложи к себе. Он твой.

Егор приложил и застегнул как обыкновенный пояс.

Утром атаман собрал казаков, дал наказ – служить вере, царю и Отечеству. Поехали в Армавир, оттуда на поезде на фронт. Егор не любил вспоминать войну, а она часто напоминала о себе. Вот и сейчас, глядя на хату Коржа, вспоминал, как сотник послал их и еще трех казаков в разведку. Они не заметили, как всадники с трех сторон выскочили, стали их окружать, пытаясь взять в плен. Вот тогда Егор и воспользовался поясом. Он увидел, что десять всадников отрезают им путь к отступлению. Слева стоит офицер, окруженный всадниками, а впереди галопом движутся еще двенадцать. Егор положил руку на пояс и почувствовал, что рука держит клинок. Он пустил коня в галоп навстречу противнику. Казаки замерли, глядя на безрассудство Егора – один против дюжины! Двое всадников противника отделились, опередив остальных, выставив палаши на Егора. Они столкнулись, сверкнули искры, и кони, заржав, поскакали без всадников, а Егор направил своего коня на остальных. Те окружили Егора. Казаки бросились на выручку товарища. Но не успели подъехать, как еще шесть коней без всадников остались, а четверо других галопом убегают от Егора. Егор направил коня на офицера. Тот дал команду, и пятеро бросились на Егора четверо, из них сразу были срублены Егором, а пятый пустился наутек. Офицер опять дал команду оставшимся четверым, но только один осмелился напасть на Егора, и был сразу срублен – остальные убежали. Егор подскакал к офицеру, приставил шашку к горлу. Подскакали казаки.

– Разоружите! – а сам кинулся на отряд противника, который должен был отрезать путь казакам к отступлению. Но те, видя бойню, которую устроил Егор, бросились врассыпную. Казаки вернулись в свой отряд, привели офицера, стали докладывать, что Егор «нарубил столько капусты»! Ни полковник, ни сотник не поверили, а немецкий офицер сказал полковнику, что этот казак, указав на Егора, стоит сотни. Полковник взял казаков и поехал на то поле, увидев порубленных всадников, спросил:

– Это все Егор?

Казаки в один голос ответили:

– Да!

Егора представили к «Георгию» и дали отпуск.

Потом началось непонятно что. Кому служить, как служить? Не разберешься… Егор вернулся в станицу, а там казак на казака шашку поднял, сын на отца. Дед сказал:

– Егор, иди к калмыкам. Нельзя казаку на казака шашку подымать. Казак должен Родину от супостатов защищать. Сейчас не понять, кто прав. Отсидись у калмыков.

Егор оставил кубанку, шашку, шаровары, оделся в мужицкое и ушел. Однажды повезли овец в Царицын продавать, и там Егора скосил тиф. Очнулся в тифозном бараке, лежит нагишом – пояса нет. Вернулся Егор в станицу, там жизнь начала восстанавливаться. Отец мельницу отремонтировал, Егор помогал. Прошло время, Егор женился. Родилась дочь…

Егор подошел к своей хате, сел на лавочку, закурил. Обезлюдела станица, даже собаки не лают. В Германскую много казаков полегло, затем в Гражданскую. Тридцать третий год никого не пожалел: ни казаков, ни стариков, ни детей…