Внезапно Бренна разразилась новым взрывом отчаяния.

— Бренна, любовь моя, — сказал Йоранд, поглаживая ее волосы и прижимая к своей широкой груди. — Сейчас ты уже ничего не можешь сделать для ребенка сестры. Это принесет тебе только боль.

— Да, эта боль сидит в моем сердце! — вновь зарыдала девушка и принялась бить себя кулаками по бедрам. Йоранд поймал ее руки и прижал их.

— Ну почему я тогда не боролась за этого ребенка! — воскликнула она.

— Неужели ты думаешь, что можешь побороть саму смерть? — спросил Йоранд.

Бренна от удивления обернулась и встретилась с пристальным взглядом синих глаз нормандца. Он высказал то, о чем она подумала только что.

— В Норвегии верят, что смерть человека предопределена свыше, — произнес Йоранд, — еще до рождения. Предопределена Норнами, тремя сестрами, которые держат в своих руках нити судьбы человека. Тот, кто избежит смерти в море, найдет ее в лесу. Неужели христиане думают, что могут обмануть смерть?

— Нет, — уже спокойно ответила Бренна. — Мы не думаем, что ее можно обмануть. — Она вытерла слезы со щек. — Но мы живем надеждой. И я должна была жить надеждой, что мне позволят подержать на руках малыша, помочь ему. Именно я должна была вручить его Синид, если бы она выжила.

На лице Йоранда промелькнуло страдание. В эту минуту Бренна поняла, что Йоранд действительно с ней и душой, и сердцем. Она видела, что нормандец чувствует и разделяет ее печаль.

— Давай уйдем отсюда, Бренна, — сказал Йоранд, прикрывая сжатые в молитве ладони девушки своими ладонями. — Мир больше, чем ты можешь себе представить. Вместе мы сможем забыть печаль этого острова и начать все сначала на новом месте. Если хочешь, мы уплывем на новые земли или просто возвратимся в Согнефьорд, где я родился. Я подарю тебе много детей — полный дом, обещаю. Только скажи, что поплывешь со мной хоть на край света.

Бренна погладила щеку нормандца. Что было сейчас в его глазах? Страх? Не может быть, чтобы в этих глазах был страх. В этот момент внезапная догадка острием пронзила ей сердце.

— Ты боишься, что я, подобно своей матери, уйду в пучину глубокой печали из-за потери ребенка? — спросила она.

Мгновение посмотрев куда-то вниз, нормандец быстро кивнул.

— Ты должен понимать, что часть меня всегда будет здесь. Иначе и быть не может. Я слишком многим обязана Синид, — сказала Бренна. Она выразительно прижала руку к груди, чувствуя, как быстро под ладонью бьется ее сердце. Она вдруг подумала, что, несмотря на все эти испытания, она все еще жива и может дышать и слушать стук своего сердца. — Моя душа не столь тонка, как у моей матери, чтобы потеря ребенка могла уничтожить меня. У меня больше упорства от у-Ниалла, чем чувствительности от рода Коннахтов, откуда происходит моя мать.

Словно опровергая только что сказанное, по ее щекам побежали слезы, сделав уголки ее рта солеными.

— Малыш, который здесь покоится, это тоже часть меня. Пока я жива, все остальное твое, — продолжила Бренна.

— Тогда ты поедешь со мной, — обрадовался Йоранд, чувствуя на душе ласковое тепло.

— Нет, мой любимый, я не поплыву с тобой к чужим берегам, — ответила Бренна. — Я родилась на острове Эрин и должна вернуться туда. Но для того чтобы остановить Торкилла, я поплыву с тобой. Мы не можем позволить его людям править нашим островом.

Удивление на решительном лице нормандца подсказало ей, что тот начисто забыл о Торкилле, как о страшном сне. Теперь она напомнила ему о нем и увидела то уже знакомое ей выражение его глаз.

— Нет, Бренна, — сказал Йоранд. — Это путешествие не для тебя. Слишком опасно.

Хотя нормандец не сказал слов «особенно сейчас», девушка поняла это по его тону.

— Тогда я буду ждать тебя в Дублине, — предложила Бренна.

— Но в моем доме живет Сольвейг, — сказал Йоранд, поднимая от удивления брови.

— Я буду жить у отца Армога в маленькой церквушке. Ты меня найдешь там. Сомневаюсь, чтобы Сольвейг посещала эту церковь. Там я буду в безопасности.

— Не получится. Армога в Дублине больше нет, — сказал Йоранд, предупреждающе поднимая ладонь, словно отражая ее возможные вопросы. — Не спрашивай меня, откуда я знаю, просто доверься. Он надолго оставил эти места.

— Тогда мне следует поспешить в Донегол, чтобы поспеть туда до зимы. Надеюсь, Муртог составит мне компанию, — сказала Бренна, кладя руку на живот. — Ты ведь вернешься ко мне в Донегол?

— Да, моя принцесса, — пообещал Йоранд, заверяя клятву поцелуем. — Если только я буду еще дышать, то прибуду в Донегол прежде, чем пробежит наш год и один день. Ты сказала, что будешь моей, пока жива. Поклянись мне в этом.

Вот уже несколько дней уныло шел дождь. От падающих капелек висела пелена тяжелого тумана, в котором все становилось мокрым, словно погруженное в воду. Капало отовсюду — с лошадки, с протягивающих к ним свои ветви деревьев, с широких полей нелепой шляпы Муртога и даже с подбородка Бренны. Кажется, само небо оплакивало ее расставание с Йорандом. Бренна направлялась теперь на север и держала путь через торфяники, вдоль реки. Она направлялась в Донегол.

Муртог настоял на том, чтобы они следовали именно этим путем, вдоль реки Шаннон, вверх по течению. Тот путь, который проделала она вместе с Йорандом в Клонмакнойз, церковный сторож отклонил, поскольку не знал дороги. Нормандец вез ее через бескрайние холмистые долины острова Эрин. Как Бренна ни всматривалась в даль, знакомых мест не узнавала. Она подозревала, что старик везет ее окольным путем, и мысленно готовилась к тому, что поездка будет долгой и утомительно-однообразной. Бренна чихнула, успев прикрыть нос промокшим рукавом. Она уже начинала думать с раздражением, что тепла и сухости не будет никогда.

— Теперь недалеко, — сказал ей Муртог каркающим голосом, словно хотел ободрить ее. В то утро Бренна снова чувствовала себя совершенно больной, и церковный сторож снял с лошади поклажу, настояв на том, чтобы Бренна ехала верхом. Глиняные котелки он повесил себе на пояс, а мешки с провизией закинул на плечи. Глядя, как старик шлепает по грязи перед ней, девушка чувствовала себя виноватой вдвойне.

— Фермер, у которого я покупал говядину в прошлом году, живет здесь, буквально за парой поворотов реки, — сказал Муртог, махнув скрюченной рукой в сторону пока невидимого убежища. — Мы подождем там, пока погода не улучшится.

Бренна безмолвно кивала.

«Там, снова где-то там!» — раздраженно думала она. В животе она чувствовала неясное, легкое движение.

Ни словом, ни мыслью она старалась не вспоминать Йоранда, словно невысказанная неприятная правда могла исчезнуть от этого как туман. Даже если бы предположения Бренны оказались верны, Йоранду сейчас, когда он собирается в такое опасное путешествие, совершенно не нужно было знать, что он может стать отцом. Бренна не хотела, чтобы его что-то отвлекало от трудной миссии, которую он на себя взял.