Азван отметил это особо в своей памяти, уверенный в скорой встрече с этой парой врагов. Он шёл на них. Спросил:

— Шушкаш, ты сказал, что приговорён к смерти. Это так?

— Да. Моя опала и изгнание — фактическая смерть. Каждый подданный Шуштеда обязан убить изгоя. Жизнь я смогу сохранить только тогда, когда буду скрываться в самых дальних местах, куда не доходит власть Шуштеда. Но там живут твои сородичи, а что они постараются сделать со мной, ты и сам знаешь.

— Тебя твои сородичи пока не обнаружили? Не знают, что ты живёшь здесь.

— Не знали. До вчерашнего дня.

— И что?

— Некоторые остались здесь. Навсегда! Другие убежали. Сегодня вернутся, — бывший сотенный показал клешнёй влево от себя.

Юноша посмотрел в указанную сторону и заметил растерзанные останки двух скорпионов. Шушкаш пояснил:

— Их было всего одиннадцать. Их вёл Шушшук. Мой личный враг. Других врагов у меня не было. Шушшук метил на моё место, потому интриговал. Но его не получил. Потому вдвойне на меня озлился.

— Винит в этом тебя? Но, я уверен, решение вынесено Шуштедом, ты то тут при чём⁈

— Такова его подлая натура. А увидев меня, он решил отомстить мне. Послал всех скопом на меня. Они были уверены, что я калека, а когда двоих я убил, а затем покалечил несколько других, обратились в позорное бегство. Сегодня Шушшук вернётся и приведёт с собой куда более многочисленный отряд. Он сумеет так изобразить события, что получит приказ уничтожить меня. Я знаю это. Иначе быть не может.

— И ты остался здесь, зная это?

— Идти мне фактически некуда. А что может почётнее для настоящего воина, чем смерть в бою?

Азван задумался: жизнь имеет свою независимую ценность. При условии, что имеется цель, смысл жизни. Ежели ничего этого нет, то такая смерть — не худший выход. Потому согласился с бывшим сотенным. А тот с крепкой убеждённостью повторил:

— Я настоящий воин. Таковым и останусь.

Они ещё немного пообщались. Азван пообедал, поделившись припасами с Шушкашем. Тому особенно понравились финики. Воду для питья юноша набрал в источнике, имевшимся в оазисе.

При этом вспомнил жителей подземелий и их слова о том, что скорпионы боятся воды. Спросил об этом собеседника. Тот охотно объяснил:

— Мы привыкли к сухому песку и такой же глине. Потому вода для нас неприятна. Просто неприятна. Одним больше, другим меньше. Но она очень плоха для той виды магии, которой обладает Шуштед и его советник. Вода как бы смывает её с них. Потому они её панически боятся. А у всех прочих страхи куда меньшие. Иные и вовсе бравируют тем, что не боятся воды. Но скрывают это от других. Признаюсь, в числе таковых и я.

Пробыв ещё некоторое время в оазисе, юноша решил отправиться в путь.

Попрощался с бывшим сотенным, зашёл за скалу, сделал себя невидимым и поднялся в небо. Почти сразу же чуть левее впереди себя разглядел не менее сотни скорпионов, направляющихся явно к оазису. Сразу припомнилось желание Шушкаша умереть в бою. Понял, что скоро это желание бывшего сотенного должно было реализоваться…

Бросить его он не мог, потому вернулся за скалу и, снова сделавшись видимым, вышел к опальному сотенному. Тот удивился его возвращению, но спросить причину не успел, Азван его удивил вопросом:

— Ты действительно желаешь умереть?

— А почему ты это спросил? Вообще то я бы ещё немного пожил, будь иные обстоятельства.

— Понятно. А спросил я это к тому, что сюда совсем скоро придут твои бывшие соратники. Около сотни.

— Я же говорил, что они сегодня вернутся за мной. Мне остаётся одно: пасть в бою как истинному воину. Это будет славная битва. О ней будут долго вспоминать.

— Если ты всё же хочешь жить, то позволь мне принять участие в этой битве рядом с тобой.

— А тебе зачем умирать? Уходи в скалу. Им ты не нужен. Они пришли за мной.

— Ты не умрёшь. Ты мне стал другом, я не могу позволить им убить тебя.

— Спасибо! Ты хоть и человек, но другой. Потому и у меня к тебе дружеские чувства. Я бы тоже встал рядом с тобой, если бы сюда пришли твои сородичи за твоей жизнью.

— Давай будем жить всем врагам назло!

— Но мы вдвоём не сможем устоять перед сотней…

Азван уже загодя решил опробовать то заклинание, которое он узнал у Венцеста. Тут же произнёс его, а затем ответил:

— Ты думаешь, мы с тобой вдвоём не устоим? А втроём? — И показал за спину бывшего сотенного.

Тот повернулся и узрел воина с саблями в каждой руке, похожего на Азвана, но только раза в полтора выше. Тот грузно прошагал по песку и встал рядом с собеседниками

— Откуда он тут? — удивился Шушкаш, но сразу догадался и воскликнул: — Я забыл, что ты же маг! Ну, что ж, давай попробуем сразиться с ними!.. Ага, они уже тут! И Шушшук впереди! Только он первый в драку не полезет. Незаметно окажется за спинами тех, кого привёл. Такова его подлая натура.

Юноша окутал себя магической защитой и сотворил в правой руке острейшую саблю. Встал справа от опального сотенного, поставив своего двойника слева от него, дабы лучше защитить Шушкаша.

Между тем их враги принялись на ходу перестраиваться в несколько рядов. Фланги ускорили движение и скоро охватили троих противников полукругом.

С грозным шипением Шушкаш устремился на сородичей, грозно выставив свои клешни. Юноша побежал рядом, стараясь не отставать. Успел выпустить из ладони левой руки огненный шар в Шушшука, а затем наотмашь снёс верхнюю часть головогруди с левой клешней оказавшему перед ним скорпиону. Затем принялся рубить других. Заметил, что делает это пусть на самую малость, но медленней и слабее, чем обычно. Не сразу, но понял, что это явилось следствием того, что он был вынужден контролировать и направлять своего двойника. Тот действовал обеими руками, словно мельница, превращая в куски тела противников.

Азван выпустил ещё несколько шаров огня, и они вкупе со всем прочим заставили скорпионов обратиться в бегство.

Шушкаш не погнался за ними, а принялся терзать один из трупом, оторвав ему в несколько приёмов хвост с ядовитым крючком, устрашающие клешни и все восемь лап. Юноша понял, что это Шушшук — старый враг опального сотенного. Что ж, пусть сведёт счёты!..

Сам же остановился, почти полностью вошёл