class="p">Вель. Красивое имя. Идет ей. Засыпая, она натянула легкое одеяло до самого подбородка. Но когда повернулась во сне, одеяло сбилось, сползло, и теперь мой взор дразнит тонкая ключица, выпирающая под полупрозрачной кожей. Мучительно хочется прильнуть к ней губами. Впиться, вбирать в себя, терзать поцелуями до боли, до синяков, до криков.

Надо бы остыть. Слишком долго в моей постели не было женщины. Правда, постель и сейчас не моя, но женщина… Каким богам молиться, чтобы она не понесла слишком быстро? Тогда я смогу наслаждаться ею дольше.

Хмыкаю своей дерзкой мысли, рука тянется сама, медленно спускает одеяло. Девочка вздыхает, отворачивает лицо. Контур щеки, подбородка и шеи гонит прочь разум, будит плоть. Вижу, как под кожей мелко пульсирует тонкая жилка. Вижу, как ровно и размеренно поднимается и опускается упругая грудь.

Красивая. Манящая.

Не могу удержаться, накрываю мягкий холмик ладонью, к другому тянутся губы. Остановись, чудовище, она же спит.

Хрупкое тело вздрагивает, слышу тихий полувскрик-полустон. Поднимаю лицо: уже не спит, сонно моргает ресницами.

— Прости, — только и могу выдавить, прежде чем навалиться на нее сверху, подмять под себя, стиснуть в объятиях.

Неповторимый звук женского вздоха сводит с ума. Не отталкивает, льнет ко мне, выгибается тонкой струной.

Кровь закипает.

Горячо.

Комментарий к Глава 15. Игра в доверие Коллажик к главе в подарок от Passion_fruit: https://picua.org/images/2019/06/08/41350475646dea9622ee6206b1791fd0.jpg

====== Глава 16. Первые шаги ======

Мягкий утренний свет пробрался сквозь сомкнутые веки. Еще окутанная сонной дремой, я сладко потянулась в постели, ощущая приятную ломоту в суставах. И тут же коснулась бедром чужого горячего тела. Замерла, повернулась.

Джай остался со мной до утра и теперь мирно сопел, повернувшись набок и зарывшись лицом в подушку. Так странно видеть его в своей постели — беззащитным, спящим. Теплым, расслабленным и вовсе не злым.

Некоторое время я любовалась им, а в голове вспыхивали воспоминания о прошедшей ночи. По щекам разлился жар от смущения: его неподдельная страсть передавалась и мне, разжигая внутри огонь желания, тело само искало его прикосновений. Внизу было больно, но не так уж нестерпимо.

Грудь Джая поднималась и опускалась в такт дыханию. Мышцы на руках, даже расслабившись, все равно выглядели внушительно. Удивляюсь, как я осталась жива после его крепких ночных объятий.

Взгляд скользнул по свежим и застарелым рубцам — на плечах, руках, груди. Даже живот пересекали уродливые полосы. Я осторожно прикоснулась к посветлевшему ожогу над сердцем. Буква «А» останется теперь там навечно, словно Джай в самом деле принадлежит мне безраздельно. Моя рука отправилась в путешествие ниже, скользя по мужской коже, словно по замысловатой карте: к холмикам мышц вдоль ребер, к извилистым руслам шрамов, к сгущающейся поросли внизу живота. Он вздрогнул и замер, тут же напрягаясь, и в следующий миг запястье больно сжала его рука. Я подняла глаза: жесткий стальной взгляд вонзился мне в лицо.

— Доброе утро, — я выдавила из себя улыбку. — Отпусти, это всего лишь я.

Он нехотя разжал пальцы и приподнялся на локте, не сводя с меня глаз. Я потерла покрасневшее запястье, и Джай скользнул взглядом выше. Коснулся пальцем кожи над локтем и нахмурился. Я проследила его взгляд: там наливался свежий синяк. Пришлось до подбородка укрыться одеялом.

— У меня чувствительная кожа. Чуть сильнее нажмешь — и уже отметина.

Джай бесцеремонно стащил с меня одеяло и молча заставил лечь на спину: настала очередь его пальцев гулять по моему телу. Он осторожно водил линии по руке, шее, плечам, ключицам. С каждым прикосновением его взгляд мрачнел все больше.

— Надо было сказать. Ты вся в синяках. Когда тебя увидят, за мной тотчас пришлют Хорхе. Решат, что я избил тебя до полусмерти.

Я стыдливо прикусила губу и отвела взгляд. Как-то недосуг было ночью думать о том, что утром придется надевать открытое платье. Джай взял меня за подбородок и заставил поднять голову.

— Жалеешь?

— Нет.

Сомневаться и жалеть было уже поздно. Наш караван начал свой долгий путь. Я ласково погладила руку Джая у кисти, скользнула ладонью выше, прильнула к нему, чтобы обнять. Он не шевелился, будто превратившись в камень. Легкая обида кольнула в сердце: казалось, что он всего лишь терпел мои нежности, а не наслаждался ими. Но как же хотелось растопить его ледяную враждебность! Я приблизила к нему лицо и поцеловала в щетинистый подбородок. Джай едва заметно вздрогнул и наконец-то отозвался на объятие, притянул меня к себе, склонился над лицом…

Все испортил тихий стук в дверь. Джай завис в дюйме от моего лица, а через миг уже поднимался с кровати. Сильное обнаженное тело все еще манило взгляд, а мое собственное уже тосковало по грубоватым мужским ласкам.

— Помни об уговоре, — бросил Джай, обернувшись через плечо, и подобрал с пола повязку.

Он не стал задерживаться, чтобы перехватить ею бедра, так и ушел голым к себе в комнату, игнорируя стук. Пришлось сползать самой, постанывая и охая: я недооценила ломоту в теле. Торопливо натянула на себя рубашку и халат и только потом впустила встревоженную Лей.

— Госпожа? Я разбудила вас? Простите.

— Ничего, — вздохнула я.

Несмотря на неспокойную ночь, сегодня я чувствовала себя на удивление выспавшейся. Однако этим утром мне хотелось бы дольше понежиться в постели. Я вспомнила о том, что хотела попросить Изабель избавить меня от присутствия на завтраках. Интересно, она согласится?

Тем временем Лей потащила меня в купальню. Я невольно поежилась: утром вода всегда была прохладной, остывая за ночь. Стянув с меня халат и рубашку, Лей ахнула и прижала руки ко рту.

— Госпожа…

— Все в порядке, Лей, — я закатила глаза: все повторялось, как и с Джаем. — Меня никто не бил и не увечил, просто у меня слишком чувствительная кожа.

Лей недовольно поджала губы и нахмурилась.

— Но как же вы спуститесь к завтраку в таком виде?

Я внимательно оглядела себя.

— Сегодня надену свое северное платье, оно закрытое. А перед этим смажешь меня мазью — дон Сальвадоре выписал от синяка на руке. Надеюсь, все быстро сойдет.

Лей не посмела возражать, хотя продолжала смотреть с неодобрением и время от времени качала головой. Уже оборачивая меня мягким полотенцем, она не выдержала и спросила:

— Зачем вы держите возле себя этого раба, если он так груб с вами?

— Он не груб, Лей. Давай оставим это. И прошу тебя, ничего не говори донне Изабель. Об остальном… я позабочусь сама.

Дверь без стука распахивается. Я лежу, закинув руки за голову, и не шевелюсь. По