у одного из многочисленных забойных отсеков и посмотрел, что в нём происходит.

Металлическая рука подносила животных к направляющей и вешала на специальный крюк, который протыкал тела почти насквозь, заставляя их тяжелее дышать или шипеть газировкой через продырявленное легкое.

— Здесь главное не задеть сердце, — прокомментировал Эл, — оно у них слева. Тогда сразу на переработку.

Под скрип полозьев и гидравлический присвист робота, животное сдвигалось вперёд по направляющей, а за ним вешалось другое, это был непрерывный поток. Они висели ровно, не шевелясь, едва покачиваясь от дёрганого перемещения по конвейеру.

— А почему они не пытаются убежать? — спросил Алан.

— Им вкалывают обездвиживающий препарат.

— Ну да. Верно.

Гулкий скрип, звяканье, специальной пилой, животным отрезали кисти и стопы.

— А это зачем? — поинтересовался Алан.

— Там одни кости, мяса нет, идёт в переработку.

— Им не больно?

— Не знаю, — быстро ответил управляющий, — это не имеет значения.

Алан вопросительно посмотрел на управляющего, на что Элдридж добавил:

— Знаете, раньше им вкалывалось обезболивающее, но потом препарат приравняли к наркотику и теперь мы не имеем права им пользоваться. От него, кстати, и мясо хуже. Да и затратно, все эти анальгетики вообще дорогие. Короче, непонятно, зачем это делать, если можно не делать. — Управляющий скривился. — И никому от этого хуже не становится, а скорее наоборот, одна выгода.

— Ну да, действительно, — согласился Алан.

После пил с животных сдирали кожу, и они становились очень страшными, видны мышцы, кости, суставы и сухожилия. Кожа оставалась только на голове, которая удивленно вращала глазами и чуть-чуть подёргивала челюстью.

А заключительный этап произвёл на Алана самое сильное впечатление. Очередное животное фиксировалось специальными зажимами, со всех сторон вокруг тела, делая надрезы и пропилы, жужжали проворные манипуляторы, после чего пара из них закрепляла ноги и руки, а другой резко тянул голову вверх. Всё было так точно рассчитано, что в верхнем зажиме оставалась голова, позвоночник и большинство костей, а мясо, как расстёгнутые брюки, падало в специальный контейнер. Отделенный от мяса скелет двигался дальше по направляющей, а затем исчезал в воронке, скатываясь по трубе в центральную шахту.

— Кости пусть сами едят, — ухмыльнувшись, подытожил Элдридж, глядя на конвейер, где весь процесс разделения мяса и внутренностей происходил непрерывно, раз за разом, каждые десять или двенадцать секунд.

— Да, лихо, — заключил Алан, которого начало немного подташнивать. Управляющий смущенно заулыбался. — Странные животные. Не видел таких ни разу. Чем-то они на нас похожи. Как считаете?

— Да, пожалуй, вы правы, чем-то действительно похожи — две руки, две ноги, одна голова. Кожный покров вот только слабый и шерсть нормальная только на голове. Но это только внешнее сходство. Они намного крупнее нас, и вы обратите внимание на голову, видите череп совсем небольшой. Совсем. Даже непропорциональный какой-то.

— Вижу.

— Весьма незначительный объем мозга, зато очень развита мускулатура. Вот посмотрите, какой сильный скелет, если сравнивать с нашим, да? И ноги. Ноги, видите? почти половина туловища!

— Да, да. Вижу.

— Кстати, самки не сильно отличаются.

— Правда?

— Да, они млекопитающие, я уже говорил.

— Говорили.

— Грудь приходится срезать отдельно, — уточнил управляющий, — там жир, но заготовка самок у нас чуть ниже.

— А в дикой природе они встречаются? — поинтересовался Алан. Ему становилось всё хуже, он проверил ремень респиратора и повернулся в сторону выхода, стараясь увлечь за собой Элдриджа.

— Хм. Точно не знаю, но вроде — нет, в дикой природе они не обитают. Это, вроде бы, специально выведенное животное. Возможно, раньше обитало где-то, но вам лучше у кого-то более компетентного спросить.

— Ну, что же, пожалуй, с меня достаточно…

— Тогда пройдёмте ко мне, покажу вам документы. Здесь мы, кажется, всё посмотрели.

— С удовольствием.

Неожиданно в одной из клеток раздался крик. Алан и Элдридж резко обернулись в сторону источника. Крик издавало животное, которое только что насадили на крюк. Каким-то образом у него сохранился голос. Полированный металл проткнул легкое, и с криком смешался свист и кровавое бульканье. Животное яростно кричало, часто моргало и неестественно вращало глазами во все стороны. Когда ему отрезали стопы и кисти, жуткий крик сменился жалобными стонами. Управляющий зачем-то начал размахивать руками, пытаясь, видимо, привлечь внимание оператора робота. Животное тем временем продолжало истошно мычать. Оно закричало снова, когда ему содрали кожу. Крик перешел в хрип, изо рта пошла розовая пена, вены на голове набухли, глаза раздулись, как пузыри. Управляющий попытался отвлечь внимание инспектора, но тот, застыл как загипнотизированный. После надрезов, крик сменился плачем. Алан не мог себе даже представить, что такое большое, сильное и на вид вполне здоровое существо, может так жалобно плакать. Он увидел слёзы в его глазах, такие же, какие он уже видел у многих других, заточенных в клетки. Плач смешался с утробным храпом, когда от его туловища остались только кости и внутренности. Алан увидел легкие, пульсирующие в грудной клетке, увидел стекающие по костям потоки крови, посмотрел на лицо животного. Рот его ещё шевелился, а глаза смотрели прямо на Алана, в его глаза, они прожгли инспектора насквозь. Останки животного уже отправились в трубу, а инспектор продолжал смотреть на то самое место, где только что видел эту страшную, невыносимо болезненную, чужую смерть.

— Это ужасно, — произнёс ватным языком Алан. Во рту у него пересохло. Он неожиданно осознал, какие кошмарные страдания приходится переносить этим существам. Он мысленно вернулся к этажам переполненных клеток, кишащим телам, потокам искромсанной плоти, трёхкилометровой шахте и неожиданно представил себя на месте одного из этих существ. Ему приходится всю жизнь толкаться с соседями по клетке, из которой нельзя выбраться. Выживать в таких условиях несколько лет, неизвестно сколько, неизвестно зачем и почему стараться выжить, чтобы затем его убили таким безумным образом. Алану стало душно в респираторе, он снял с себя эту тряпку и его тут же накрыла волна удушливого, тошнотворного запаха и закружилась голова и кто-то подхватил его за руку и повел к двери. Дверь оказалась проходом в ясли и на Алана снова обрушились шевелящиеся клетки с младенцами и ручки и ножки и запах мочи и робот, выуживающий то и дело скрюченные трупики и отправляющий их в центральную шахту.

— Как выйти отсюда, — закричал Алан, теряя сознание.

— Уже вышли…

* * *

Алан очнулся на диване в кабинете управляющего. Рядом, настороженно оттопырив розовые ушки, ходило взад и вперед незнакомое, но достаточно миловидное существо. Алан поднялся на диване, освободился от покрывала и сел, откинувшись на спинку.

— Вам уже лучше? — спросило существо.

— Да, спасибо. Я, по-моему… — он попытался вспомнить, что произошло и как он сюда попал. Раньше с ним такого не случалось.

Элдридж сидел за столом и что-то выводил в своём блокнотике и он решительно бросил своё занятие, как только увидел, что инспектор пришёл в себя.

— Алан, вы меня напугали. Вы уж как-то слишком близко к сердцу всё это принимаете. Это всего лишь животные. Глупые, примитивные животные. Вы же не падаете в обморок, при виде фарша или котлеты.

— Не говорите, голова болит, — прервал его Алан. На него снова нахлынули образы младенцев и трупы и самки, раздираемые оплодотворителями и снова трупы и тот смертельный взгляд живой головы на лишенном плоти скелете.

— Скажите, Элдридж, а нельзя как-то облегчить участь этих, как их… кечеволей? — спросил Алан.

— Можно, конечно, — немного подумав, ответит тот, — но зачем?

— Мне показалось, что они тяжело страдают.

— Вам какая печаль?

— Как-то это, знаете… — Алан задумался, пытаясь подобрать слова.

— Вы же едите мясо? Любите печёную тогу, верно? Жареные ребрышки, отбивную из шейки, стейки, медальоны, каре…

— Разумеется.

Элдридж развёл руками и наклонил голову.

— А что, нельзя кормить палиоптеров чем-то другим, — спросил Алан, держась за голову.

— Алан, это целая индустрия. Думаете, это всё так просто? Здесь, между прочим, крутятся большие деньги. Уровень жизни сейчас везде такой высокий, что потребители не хотят пользоваться искусственными