— На всех? На каких ещё «всех»?

— Разве я не сказал вам? — удивлённо спросил я. — А, видимо, забыл. Я пригласил кое-кого к вам сегодня. Давайте-ка посмотрим, сколько у нас сидячих мест. Так, диван, кушетка, стулья. Хорошо, но мало, надо принести ещё стульев. Помогите мне перетащить сюда те шесть стульев с высокими спинками из столовой.

— Вы о чём это, а? Я никого не хочу видеть.

— Знаю, — сказал я, — вы и меня не хотели видеть. Однако мне их уже не остановить, даже если бы я этого очень сильно пожелал. Да ладно, док, хватит киснуть. Не стойте здесь с таким юношеским лицом — лучше помогите со стульями.

Я приехал на метро и поэтому не опоздал, а явился вовремя, к часу дня. Мы работали не покладая рук и едва успели заставить комнату стульями, как начали прибывать первые гости. Они приезжали по одному, по двое, а то и по трое, и мне пришлось взять на себя роль хозяина вместо моего «коллеги», который всё ещё не мог смириться с мыслью, что, по крайней мере, сегодня все решения за него принимаю я. Я встречал гостей у двери и провожал до стульев, где они рассаживались в принуждённом молчании. Большинство продолжало молчать, но изредка в тишине вдруг раздавался чей-то голос, вопрошающий, какого чёрта его сюда притащили. Я повторял, что вскоре всем всё станет ясно.

Барбара Крили уселась на стул, а Лейси разделила с Кэролайн кушетку. Дородная Тёлка оказалась весьма хрупкой и привлекательной девушкой, она схватила Кэр за руку и тут же смущённо выпустила её, увидев в дверях Барбару.

Рэй приехал в сопровождении трёх человек, включая Уильяма Джонсона (насильника, а не держателя банковской ячейки) и двух полисменов в штатском, одним из которых была женщина. Не знаю, что отличает копов от нас, нормальных людей. Наверное, эта их привычка бесстыдно обшаривать людей глазами.

Блюстители порядка разошлись по комнате и заняли стратегические позиции: один встал около входной двери, другая — рядом с аркой, отделяющей гостиную от столовой. Они прислонились к стене и немедленно принялись за привычное дело: без тени смущения осматривать нас. Рэй плюхнулся в кресло и водрузил ноги на оттоманку, кивнув Джонсону в направлении стула с прямой спинкой. Сам Джонсон выглядел неплохо — за тридцать шесть часов, видимо, отоспался, — однако двигался он несколько скованно, даже осторожно, как человек, которого недавно лягнули в пах.

Затем в комнату проскользнула Марисоль Марис с фиалковыми глазами и обласканной солнцем смуглой кожей — как с картинки журнала. По моей просьбе её сопровождал Уолли Хемфилл. Некоторым людям из числа приглашённых в конце вечера мог понадобиться юрист, но она была единственной, кто заслуживал хорошего адвоката, поэтому я решил сэкономить ей время и деньги на его поиски.

Они выбрали диван, Уолли уселся с одного краю, Марисоль — в середине, а рядом с ней немедленно примостился субъект, вошедший следом за ними, — худощавый белобрысый юноша с клочковатой бородой. По его блуждающему, рассеянному взгляду сразу было понятно, что он художник, даже если бы он не использовал свои голубые джинсы в качестве тряпки. Звали его Карлис Шенк, и он приходился Марисоль кузеном — думаю, не надо объяснять, с какой стороны семейного древа.

До сих пор все звонили в звонок, но следующий гость решительно постучал дверным молотком — кольцом с львиной головой. Я открыл дверь, и в комнату вошли трое мужчин в костюмах. Первый и третий были молодыми крепышами; может, они и не проводили столько времени на тренажёрах, как Уильям Джонсон, но постоять за себя могли вполне — это было видно невооружённым взглядом. Костюмы из магазина готовой одежды топорщились на их бычьих шеях, однако костюм мужчины, которого они сопровождали, сидел безупречно. Сам обладатель сшитого на заказ костюма был выбрит до синевы и идеально причёсан, да и вообще выглядел как преуспевающий бизнесмен. Каковым, вероятно, и являлся. По совместительству он также приходился родным дядюшкой Джонсону, и звали его Майкл Кваттроне. Он огляделся и выбрал стул, стоящий у стены, откуда открывался прекрасный вид на всех сидящих в комнате. Два его компаньона встали рядом с блокирующими выходы копами.

Через несколько мгновений в комнату вошли ещё двое мужчин в костюмах, но вновь прибывшие не выглядели ни бизнесменами, ни телохранителями. Больше всего они были похожи на клерков, работающих в государственном аппарате. Моё предположение подтвердилось, когда один из них сунул мне под нос своё удостоверение. Он сразу же убрал его, поэтому я не смог прочитать фамилию — врать не стану, как его звали, я так и не узнал. А его друг без лишних церемоний просто уселся на стул спиной ко мне, задрал подбородок и застыл, как будто аршин проглотил.

За ними в комнату вошёл высокий, похожий на привидение человек с чёрной испанской бородкой клинышком и чёрными, коротко подстриженными волосами под чёрным беретом, который он, впрочем, снял, переступив порог дома. Его брюки и свитер были угольно-чёрными, так же как и ботинки. Он напоминал то ли монаха какого-то особенно сурового ордена, то ли представителя французской богемы начала XX века, но в таком случае его не сопровождали бы собственные громилы-телохранители. Звали его Георгий Блински, и мамаши на Брайтон-Бич пугали им непослушных малышей.

Блински огляделся, но, похоже, заметил лишь Майкла Кваттроне, которому сухо кивнул. Кваттроне кивнул в ответ, и тогда Блински нашёл себе стул напротив него, а громилы, следующие за Блински по пятам, встали около дверей, сверля глазами громил Кваттроне и игнорируя копов.

Ну а потом в комнату вошёл Колби Риддл, человек, который просто любил читать. Он постучал в дверь кольцом, но очень тихо и неуверенно, и столь же неуверенно остановился на пороге.

— Я так и не понял, почему я здесь, — сказал он. — Но ты просил, и вот я пришёл.

Я сам подвинул ему стул и отправился обратно к дверям, как раз вовремя, чтобы встретить Сигрид Хессельблад. На эту встречу Сигрид надела клетчатую рубашку с завёрнутыми до локтей рукавами и порванные на коленках джинсы. Она не удосужилась даже губы накрасить и тем не менее выглядела совершенно сногсшибательно.

После неё пришёл ещё один гость — некий мистер Гризек, маленький толстый человечек, одетый как советский делегат доперестроечного времени. На самом деле он был латвийским дипломатом, его сопровождал шофёр, который бросил один-единственный взгляд на наше собрание и сразу же вернулся обратно в лимузин. Гризек, похоже, не знал ни одного человека в комнате, и они его тоже, он просто сел на стул и стал ждать, когда что-нибудь произойдёт.

Он пришёл в 2:05, и я решил подождать ещё несколько минут и начинать. Не знаю, вели ли вы подсчёт гостей, но у меня получилось двадцать два человека, считая меня, но не считая шофёра в лимузине. Возможно, я кого-то и забыл — в такой большой комнате немудрено потерять пару человек.

Рэй бросил на меня выразительный взгляд, потому что люди начали вертеться на стульях; пора было или начинать, или пригласить всех к столу. Я выбрал первое, вышел на середину комнаты и прочистил горло. Но тут в дверь снова позвонили. Это явился Марти Джилмартин.

Он выглядел великолепно в серых шерстяных брюках и бледно-голубом кашемировом пиджаке. В расстёгнутом вороте рубашки красовался небрежно повязанный платок — Марти, наверное, единственный из моих знакомых, кто может носить шейный платок и не выглядеть при этом законченным пидором.