Мёллер, не имевший ни малейшего понятия ни о предстоящей ему участи, ни о принципах осознанности, по обеим этим причинам страдал от некоторой напряженности. Вместо того чтобы просто смириться с тем, что он пристегнут к своей машине, что ему больно и что он ничего не может поделать, да и не должен, Клаус Мёллер изводил себя мрачными мыслями. Он досадовал, что оказал бессмысленное сопротивление своему обидчику. И тем самым только ухудшил ситуацию. Поскольку он не имел ни малейшего понятия, что с ним будет, его воображение рисовало ему самые страшные сценарии. Так, он всю дорогу боялся, что его привезут на свалку металлолома, чтобы прямо в машине раздавить мусорным прессом. Когда спустя почти восемнадцать часов езды Станислав наконец освободил его из машины, он понял, что этот страх был необоснованным. Фура стояла на парковке на окраине городка под названием Сокулка. В Восточной Польше. На границе с Белоруссией. В родном городке Баши.

То ли от замешательства, то ли в приступе «стокгольмского синдрома» Мёллер рассказал своему похитителю, что уже боялся закончить свою жизнь в мусорном прессе. В этот момент Станислав подосадовал, что сам не додумался до этой идеи. Она сэкономила бы ему восемнадцать часов, которые он потратил на поездку.

Польская фура стояла на парковке на восточной окраине городка. Станислав и его спутник вновь установили подъемник к дверям фуры и спустили на землю машину Мёллера и внедорожник.

Мёллер вышел, ему разрешили снять наручники, и он потер сильно опухшую руку. Он немало удивился, когда узнал эту парковку. Мёллер неплохо знал эти места благодаря поездкам к родителям его будущей жены. Их дом стоял прямо на противоположной стороне улицы. Значит, все-таки это правда: Саша просто хотел, чтобы господин Мёллер наконец женился?

– Что мы тут делаем? – спросил он у Станислава.

– Не мы. А ты. Сейчас ты перейдешь улицу, позвонишь своему будущему тестю и попросишь руки Баши.

– Но почему?

– Во-первых, потому, что ты любишь Башу. Во-вторых, потому, что женатые мужчины менее падки на все это криминальное дерьмо. И в-третьих, потому, что мы так хотим.

Станислав сунул в руки озадаченному полицейскому бутылку виски для отца Баши и букет цветов для ее матери. Господин Мёллер почувствовал ошеломление и облегчение одновременно. Все будет хорошо. С сегодняшнего дня он перестанет быть коррумпированным легавым. Криминальное прошлое наконец останется позади. Оно, правда, наградило его сломанной рукой, но он готов был заплатить такую цену.

От облегчения господин Мёллер не заметил, как внедорожник свернул на дорогу в сотне метров от него. Он не заметил также, что водитель внедорожника дал полный газ в тот самый момент, когда Станислав вручил ему букет цветов.

В мыслях Мёллер уже подбирал слова, которые скажет своему ошарашенному будущему тестю. Только эта улица и отделяла его от новой жизни. Всего каких-то двадцать шагов. Когда он сделал первый шаг, Станислав остановил его:

– Там впереди едет машина.

– А, она еще далеко…

– Именно, – сказал Станислав и схватил Мёллера за воротник.

Мёллер недоверчиво посмотрел на Станислава, потом на машину. И в этот миг он понял, что по крайней мере в этой жизни уже не попросит руки Баши. Когда до машины оставалось всего три метра, Станислав толкнул полицейского на дорогу.

Внедорожник на полной скорости врезался в господина Мёллера, протащил его по бетону и переехал. Не было никаких сомнений, что он не выжил в этом ДТП. Внедорожник остановился, Станислав сел в него и доехал до парковки, где их уже ждала фура.

Поздно вечером того же дня фура, внедорожник, Станислав и его парни были уже в Германии. Внедорожник уничтожили мусорным прессом. И Станислав решил взять на заметку этот способ устранения следующей жертвы.

– Самое странное кроется в показаниях счетчика пробега, – нехотя проговорил Петер Эгманн.

Мы стояли на площадке детского сада «Как рыбка в воде» и пили кофе. Наши дети беззаботно возились в бассейне с шариками в группе «Флиппер», пока женщины осматривали помещения.

Петер позвонил мне в воскресенье утром, потому что у его жены появилось несколько вопросов по поводу детского сада. Поскольку я с Катариной и Эмили как раз ехал в машине Катарины на Хердерштрассе, то предложил ему показать садик. Мы встретились на месте. Женщины и дети были в восторге от увиденного. Даже Катарина не нашла к чему придраться.

Когда мы с Петером наконец остались вдвоем, он рассказал мне о Клаусе Мёллере.

– Ты же знаешь Мёллера, да?

Я кивнул, испытывая смешанные чувства.

– Вчера он погиб в аварии.

– Ох. – Я изобразил удивление. – При исполнении?

– Нет. В Польше.

– Как так?

– Очень странное дело. Он написал своей подружке записку, что уезжает на выходные «во благо их любви». Его сбила машина прямо перед домом ее родителей, на границе с Белоруссией. По следам установили, что он нес бутылку виски и букет цветов. Его машина была припаркована на стоянке, на противоположной стороне улицы.

– Может, он хотел попросить руки своей подружки? Что тогда тут странного?

– Странное тут в показаниях счетчика пробега.

– Счетчика пробега?

– Мёллер направо и налево рассказывал, что поехал на техосмотр с пробегом ровно сто тысяч километров. Он был очень педантичен в таких вещах.

– И что?

– А польские коллеги сказали, что пробег машины на стоянке составлял ровно сто тысяч пятьдесят восемь километров.

– И что?

– Мёллер получил машину с техосмотра только в четверг вечером. И мастерская находится не в пятидесяти восьми километрах от польского местечка под названием Сокулка.

Боже мой, о каких мелочах ломают себе голову полицейские. Важно было лишь то, что жизненный пробег этого предателя подошел к концу.

– И почему ты теперь переживаешь об этом? Насколько я тебя понял, не счетчик пробега стал причиной смерти Мёллера, или нет?

– Нет. Мёллера переехал какой-то крупный автомобиль на большой скорости. Водитель скрылся с места аварии. Но дело в том, что… последним, кому звонил Мёллер, был Тони.

– Петер, что за историю ты хочешь мне рассказать? Будто твой Мёллер, окрыленный любовью, после долгой дороги, нервничая до кончиков волос, не посмотрел налево и направо и был сбит, переходя польскую улицу с бутылкой виски и букетом цветов в руках? Или будто Мёллер позвонил Тони, помчался на своей машине в Польшу и там его намеренно сбили? Совершенно случайно перед домом родителей его женщины?