– Вот значит, как. Упрямимся?

Самсонов перегнулся через стол, пристально вглядываясь мне в глаза.

– Ну, ты и ду-у-урочка, оказывается! Я готов поверить в то, что ты втюрилась в моих сыновей. Возможно, сразу в двух. Кстати, прекрасный повод оправдать своё блядство, прикрываясь красивым словосочетанием «отношения втроём»!

Самсонов гаденько ухмыльнулся.

– Не надо оскорблять меня, пожалуйста! – попросила я.

– А что так, заплачешь? Заплачешь, ну?

– Нет, конечно! – фыркнула я. – Я веду себя прилично. Но могу выдать арсенал таких грязных ругательств, от которых вы покраснеете ещё больше. Хотя больше, кажется, больше некуда. Вас просто разорвёт от негодования! Детдом, Михаил Петрович, это не радужное королевство пони. Так что не вынуждайте меня поступать грязно и подло. Я этого не люблю.

– Ц-ц-ц-ц… Смелая девочка! Вот тебе конфетка!

Самсонов на самом деле выудил из стеклянной вазы шоколадную конфету и толчком руки отправил её ко мне по гладкой поверхности стола.

Я скрестила руки под грудью.

– Это всё? Могу идти?

– Сиди! Непробиваемая нашлась!

Самсонов ослабил галстук и подумал всего мгновение, прежде чем попытаться вновь запутать меня. Но на этот раз он уже подошёл с другой стороны.

– Допустим, ты, влюблённый и глупый одуванчик. Думаешь, мои парни тоже тебя любят? Девочка, это акулы! У них таких, как ты, знаешь, сколько было? Я запарился считать! Таня-Маня-Саня-Катя-Соня-Маша… И пошло-поехало. Возможно, спать втроём для моих парней в новинку. Накушаются мои орлы, а потом что? Правильно! Фьють! И нет их. Кто знает, чего они захотят потом? Может, негритянку в дом приведут или эвенку с далёкого чума! Пресыщенность, девочка, она такая! Пока в новинку, жрётся так, что за ушами трещит, а потом надоедает и чёрная икорка, и шампанское за три тысячи баксов за бутылку…

С моего лица схлынула краска. Иногда я боялась именно этого. Я боялась надоесть парням.

Самсонов ударил прямо в центр моих затаённых страхов. И судя по его довольному выражению лица, он понял, что не ошибся.

– Да-да, Юленька. Фьють – запомни! И нет ни одного. Как только они вдоволь натрахаются и попробуют все доступные для них позы Камасутры, тебя выставят за дверь. Останешься с разбитым сердечком!

Самсонов притворно промокнул уголком платка глаза.

– Так зачем ждать, пока всё затянется? Не лучше ли оборвать всё прямо сейчас и жить безбедно? – вкрадчиво произнёс Михаил Петрович.

– Спасибо. Но я откажусь. Будь что будет. Если всё повернётся именно так, то это будет бесценным жизненным опытом.

– Ого-го!

– Да. То, что нас не убивает, делает нас сильнее.

Самсонов покачал головой.

– Непробиваемая и очень упрямая! А давай мы поступим так!

Самсонов хлопнул ладонью по столу и погладил его.

– Ты сейчас заходишь вон в ту милую каморку, слева от меня. Садишься на диванчик и ждёшь. Я звоню своим сыновьям. Поверь, девочка, я их знаю. Я знаю, чего они хотят. И ты своими ушами услышишь, что для них твоя любовь – тьфу, всё равно, что перепихон с любой другой случайной девкой! Продаётся и покупается абсолютно всё, девочка!

– Не думаю!

– Добро пожаловать в страну Чудес! – ухмыльнулся Самсонов, открывая передо мной дверь. – Придётся подождать. Но там есть диванчик, есть водичка и вазочка с конфетами. Сиди, не издавая ни единого звука. Услышишь, как дёшево тебя продадут!

Гадкий Самсонов мне надоел настолько, что я встала и решительно прошла в небольшую комнату. Михаил Петрович дёрнул мою сумочку на себя и достал телефон, отключив его.

– А вот это я оставлю себе, – похлопал по карману пиджака Самсонов. – Чтобы ты раньше времени не взбаламутила моих парней! Играем честно, девочка из детдома?

– Я согласна, лысый человек со счётчиком банкнот вместо сердца! – ответила я и решительно села на диван в маленькой комнате.

Я слышала, как Самсонов позвонил своим сыновьям. Михаил Петрович был невероятно учтив со своими сыновьями и попросил, действительно попросил их приехать.

Я затаила дыхание. Первым приехал Тимофей. У меня внутри полыхнуло яркой радостью от звука голоса любимого парня.

– Зачем позвал, папаша? Что ты хочешь сказать такого, что нельзя обсудить по телефону?

– А ты садись, в ногах правды нет.

– Извини, па. У меня, действительно, мало времени.

Самсонов прочистил горло.

– Как жизнь, Тимофей?

– Не жалуюсь, спасибо. Есть крыша над головой, холодильник полный, есть штаны на заднице и колёса под задницей. Всё гут, папа!

– Ага, кормилец! Молодец! Горжусь! Обеспечиваешь будущую семью?

– К чему эти вопросы? Скажи прямо, что ты от меня хочешь?

– Ну, ты уже в курсе, что я не в восторге от твоего выбора спутницы жизни! – Самсонов усмехнулся. – Правда, я считаю, что на постоянную спутницу жизни она не тянет. Максимум, на временное развлечение.

– Тебе какая разница, па? Ищешь себе новую жену и с каждым разом всё моложе? Смотри, па… Несовершеннолетних только не трогай! – рассмеялся Тим.

– Но-но, за языком следи! Не с другом разговариваешь! – попытался осадить сына Самсонов. – Я предлагаю тебе вот что.

– Весь во внимании.

– За какую сумму ты готов отказаться от этой детдомовки? – нарочно небрежно Самсонов.

– Ох, ты, какие разговоры! – усмехнулся Тим. – Давай я сэкономлю время нам обоим и сразу назову цифру, идёт?

– Деловой подход, одобряю!

Тим выдержал паузу. Поневоле я села на самый краешек дивана, затаив дыхание.

– Боюсь, папа, у тебя нет таких денег, – медленно протянул Тим.

– Не стесняйся, мой мальчик, у твоего папы есть деньги в оффшорах!

– Тогда другое дело! В общем, па, мне нужно…

Самсонов нетерпеливо выкрикнул:

– Ну?!

– Ни-сколь-ко. Вот. Это очень-очень много и одновременно совсем ничего! – уверенно заявил Тим.

Я от радости едва не запрыгала, но приказала себе сидеть спокойно.

Мы же играем честно, да, Михаил Петрович? Уверена, что настоящие чувства победят корыстолюбие.

– Подумай, Тим. Очень хорошо подумай. Наследство, недвижимость, миллионы и белоснежная яхта, готовая прямо сейчас сорваться в путешествие!

– Яхты, заводы, пароходы! Эх, папочка, пусть они остаются у тебя и радуют! А я нежадный, но счастливый тем, что есть у меня! Так что извини, мне пора. И не отвлекай меня по пустякам. Чао, папочка!