Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Борьба парламентаризма с консервативной революцией, столь заметная, скажем, в Германии при Бисмарке, имела место и в России. Однако здесь эта борьба велась лишь за первые предварительные шаги по учреждению квазипарламентских институтов. Царь, свято убежденный в неделимости унаследованной им от предков самодержавной власти, был наиболее очевидным препятствием на пути политических преобразований. Другой же препоной выступало великое множество влиятельных чиновников и придворных, приверженных личным авторитетам и традиционной министерской власти. Вместе с тем сами министерские институции, со своими традициями, идеологией и беспорядком в законотворческом процессе, также стояли на пути политических преобразований.
До недавнего времени в ученом сообществе бытовало мнение о том, что план «правительственного конституционализма» Константина Николаевича был последней из попыток учредить форму представительства вплоть до возвращения к этой теме в начале 1880 года и проекта Лориса в 1881-м. Однако советским историком В. Г. Чернухой был обнаружен серьезный проект графа П. А. Шувалова, подготовленный между 1870 и 1874 годами и предлагавший создание новой формы политического представительства[413]. Этот план, вылившийся в итоге в Валуевские сельскохозяйственную и рабочую комиссии с участием представителей общественности, в целом организованные на манер английских «королевских комиссий» (т. е. парламентских), по праву можно поставить в один ряд как с более ранними проектами по преобразованию Государственного совета, так и с будущей инициативой Лорис-Меликова. Все эти проекты, включая обсуждение идеи о контролируемом участии земств в податной реформе и предложение военного министра Д. А. Милютина в конце 70-х, отражали крепнущую убежденность в необходимости политических преобразований. В этом отношении план Шувалова показателен даже в большей степени, нежели предложения Валуева и Константина Николаевича, представляя родившуюся из среды традиционалистов инициативу предпринять далеко идущие политические изменения. Пусть в эпицентре событий и оказалась таинственная фигура Шувалова, титуловавшегося современниками то «вторым Аракчеевым», то «Петром IV», его судьба, а также роль МВД в проекте могут немало поведать о важности институционального фундамента для будущих реформаторов, а равно и внутриав-тократических перспектив на политические изменения.
Отпрыск знаменитой дворянской фамилии, Шувалов метеором ворвался на политическую арену Петербурга[414] и уже вскоре после покушения Каракозова сделался управляющим III отделением С. Е. И. В. канцелярии и шефом жандармов. Очевидно, он был человек западных настроений, преимущественно англофил, и чаял обновления самодержавия ради его охранения и, пожалуй, даже скорее, сохранения дворянства как отдельного сословия. Шувалов полагал, что в экономическом восстановлении деревни должна господствовать эффективная и ответственная прослойка поместных дворян, а новый сектор сельского хозяйства следует основывать на базе возрожденной крестьянской общины, наряду с западными технологиями и методами. Шувалов был потрясен событиями Парижской коммуны 1870–1871 годов, поскольку все это происходило на фоне того, что он и сам считал нарастающим революционным движением в России[415]. Внимательно изучив английские консервативные реформы, он пришел к выводу, что лишь своевременные уступки со стороны власть имущих способны предотвратить грядущие потрясения.
Шувалов принялся энергично сколачивать партию сторонников в высших министерских кругах, в которую вошли и тогдашний министр внутренних дел Тимашев, и бывший – Валуев, недавно назначенный Александром министром государственных имуществ. Результатом общих усилий стала Сельскохозяйственная комиссия 1872 года, созданная по образцу английских парламентских комиссий, с относительно открытым, публичным сбором сведений от местных бюрократов и приглашенных экспертов. Материалы комиссии было решено издать в томах синего цвета, наподобие blue books[416] британского парламента. Уже с конца 60-х и в начале 70-х годов Шувалов открыто говорил о необходимости конституционных изменений, прилива свежих сил для преодоления застоявшегося, совершенно рутинного, бюрократически и структурно разобщенного русского правительства. Шуваловский призыв был ответом на своего рода политический «пат», в который угодило правительство, не желавшее решать накопившиеся структурные задачи. Как говорит В. М. Маркевич, цель Шувалова заключалась в том, чтобы доказать, что, подобно Англии, консервативная партия несет в себе истинно либеральный дух и вполне способна вести страну вперед благодаря продуманной и своевременной программе реформ, расширявших и политические основания, и общественную опору самодержавия. Кроме того, он был уверен, что подобного же рода просвещенный консерватизм можно будет привить и земствам с дворянскими институциями.
План по привлечению к участию в законодательном процессе земств и представителей дворянства обсуждался в Комитете министров с ноября 1873 до конца февраля 1874 года; он встретил яростную оппозицию, причем не только с консервативного фланга, но и от тех, кого было принято считать реформаторами. Среди шуваловских критиков оказались, к примеру, великий князь Константин Николаевич, военный министр Милютин и министр финансов Рейтерн, заявлявшие, что поданные графом предложения суть консервативные, сословно-центричные попытки установить аристократический олигархат. Шувалова представили человеком, жадным до власти, чьи дерзкие планы посягают на власть царя, а с ней и на все самодержавное устройство. Тимашев же, хоть и покивал, осторожно согласившись, что-де России действительно нужна некоторая форма представительства, так и не сумел аргументировано показать, для чего и каким образом ее надлежит ввести. Рейтерн же настаивал на проверенных временем методах: привлечь к обсуждению исключительно «экспертов» ad hoc (без права голоса), не учреждая никаких особых представительств. Обсуждение зашло в тупик, и Тимашев обратился к Валуеву с просьбой составить проект резолюции, с которым бы могли согласиться все члены Комитета. Результатом явился ряд «положений Комитета министров», в соответствии с которыми затем была создана и другая временная Валуевская комиссия – по обсуждению проекта правил о найме рабочих и прислуги, – также привлекавшая «экспертов» из земских и дворянских представителей, назначаемых при посредстве бюрократии. Шувалов же стремительно терял влияние – не столько по причинам личным (как считали ранние историографы), сколько в силу чрезмерного пыла, с которым он отстаивал свои политические реформы,