Резолюцию Комитета министров Шувалов расценил как поражение и уже было загорелся новой, даже более грандиозной идеей насчет представительных учреждений, но теперь ему возражал даже покорный прежде Тимашев, а вскоре Александр дал своему шефу жандармов отставку и даже отослал (или, скорее, «выслал»)[417] его послом в Англию. Валуевская комиссия, работавшая над проектом закона о найме, направила впоследствии ряд своих экспертов и представителей общественности для разъяснений в Государственный совет, однако практика так и не прижилась. Несмотря на довольно скромные результаты, правительство все же совершило ряд первых важных шагов, признав нужность представительств, а равно эффективного и регулярного внутриполитического законодательного процесса. С 1876 по 1879 год было подано еще несколько ныне почти забытых проектов политических и институциональных преобразований, что подпитывало дискуссию на высшем уровне. Круг правительственных чиновников самых различных взглядов, но читавших те же сочинения «конституционной» направленности, постоянно ширился, и большинство из них, безотносительно философских и политических позиций, признавало необходимость перемен.

Как ни печально, для претворения видения самодержавного обновления в жизнь потребовался разразившийся кризис и возвышение фигуры Лорис-Меликова. В царствование Александра II деятельность МВД затрагивала практически все системные проблемы, с которыми сталкивалось самодержавие: так, уже вполне отчетливо проявились преемственность и разобщенность, образовавшиеся вследствие установления шаткого равновесия между институциональными и личностными факторами. Не считая ситуации с Шуваловым и периода некоторого дрейфа к правительственному конституционализму, полицейский авторитет и министерская власть продолжали господствовать в политике МВД 70-х годов. Наблюдался явный сдвиг в министерской политике в сторону более жесткой, традиционной трактовки вверенных полиции полномочий, затмивших обратную тенденцию – к более умеренному и гибкому державничеству. Сама структура министерского правительства и место, отведенное министерствам во всей правительственной системе, ориентированной на царя, – все это делало иной результат много более трудным, но, безусловно, не означало его невозможность. К 1880 году лишь исключительно сильной и энергичной личности, умевшей поощрять и обеспечивать политические и институциональные перемены, могло оказаться по плечу обратить вспять явный триумф полицейского авторитета и министерской власти. На это время выпало возвышение Лорис-Меликова, взявшегося именно за подобную задачу; то, как он с ней справился, оказалось роковым для будущности Российской империи.

Глава 6

Диктатура сердца

Еще до того, как занять должность начальника Верховной распорядительной комиссии, Михаил Тариэлович Лорис-Меликов определил свой метод политического управления как «правительственную систему»[418]. Внимание к общественному мнению и мерам, распространяющимся на функциональные подразделения министерских учреждений, – эти две черты его подхода уже вполне явственно вырисовывались на фоне его многолетнего губернаторства в различных приграничных областях, изначально не относившихся к России. К примеру, 12 лет возглавляя Терскую область, Лорис управлял ею вне прямой зависимости от чиновников в Петербурге[419]. Ему удалось обуздать крутой нрав коренных племен, установить над ними русскую административную власть и таким образом успешно интегрировать область в империю. Лорис завоевал политическую поддержку своими энергичными и выверенными действиями, нацеленными на повышение экономических и образовательных стандартов; к тому же он всеми силами выказывал, что интересуется мнением и нуждами общественности, которые затем стремится удовлетворить.

Герой войны – он командовал отрядом, взявшим турецкую крепость Карс, – Лорис был прирожденным лидером. Он был широко известен в образованных и придворных кругах, а умелые действия во время вспышки чумы в Ветлянке в начале 1879 года еще более упрочили его репутацию сильного руководителя [Heilbronner 1962: 89-112].

Первый опыт территориального управления в европейской части России настал для Лорис-Меликова 7 апреля 1879 года, когда тот был назначен временным генерал-губернатором Харьковской области. Три временных генерал-губернаторства – в Санкт-Петербурге, Одессе и Харькове, полная административная и военная власть в которых была полностью сосредоточена в руках генерал-губернатора, – были созданы на фоне учащавшихся террористических атак на чиновников, левой агитации среди крестьян и социальных волнений в связи с экономическим упадком после войны с турками. Назначение генерал-губернаторов ознаменовало дальнейшее обострение кризисной ситуации, сложившейся в 70-е годы: появление локальных диктаторов «нарушало принцип централизации власти», еще более ослабляя царскую власть [Зайончковский 1961: 85–91, 96–98, 147].

Пост харьковского генерал-губернатора подарил Лорису отличную возможность применить свой метод в эпицентре революционной активности, эффективное умиротворение которой произвело сильнейшее впечатление как на чиновников правительства, так и на общественность и, несомненно, повлияло на решение Александра о назначении его главой Верховной распорядительной комиссии, созданной 12 февраля 1880 года[420].

Итог работы в должности харьковского генерал-губернатора Лорис-Меликов подвел во всеподданнейшем отчете от 2 февраля, отметив также основные принципы предлагаемой им системы управления. Так, он писал, что по прибытии в Харьков 20 апреля 1879 года нашел, что местное

население [было весьма] встревожено… высшая административная власть, в лице губернатора, оказалась бессильною в борьбе со злом, отчасти вследствие разрозненности и отсутствия единства в действиях между различными органами губернской администрации, а отчасти по недостатку личных и материальных средств предоставленных в ее распоряжение», отмечая далее плачевные итоги деятельности уездной и городской полиции, неэффективную работу главы Жандармского Управления – человека «преклонных лет и слабого характера», а также «недостаток [государственного] надзора и отсутствие нравственных связей между преподавателями и учащимися».

Описывая собственный «план действий», Лорис заявляет, что необходимо было прибегнуть к энергичным мерам, дабы в схватке с революционным злом обратить позицию государства из сугубо оборонительной в активно наступательную. Главной целью здесь являлось «возрождение» морального авторитета государственной власти. Достичь этой цели предполагалось, действуя двояко: с одной стороны, городской власти надлежало строго, но в законных пределах карать всякое политическое и уголовное преступление; с другой же, Лорис желал «успокоить благонадежные элементы в обществе и, охраняя законные их интересы, восстановить в них ослабевшее доверие к власти». Подобные

3: 5], за назначение Лорис-Меликова перед Александром активно ходатайствовал Милютин. См. об этом также [Валуев 1919: 59–63]. Впрочем, сам Милютин в своем дневнике с удивлением встречает известие о создании Верховной распорядительной комиссии и назначение Лорис-Меликова руководить ею [Милютин 1950, 3: 216–217]. Идея подобной комиссии, по всей видимости, была подана отцу цесаревичем, будущим Александром III, в свою очередь подхватившим мысль Каткова. Валуев же «определил характер и воплотил идею в жизнь»; см. [Зайончковский 1964: 154]. меры, призванные предотвратить общественные волнения, вполне согласовывались с традиционными полицейскими функциями городской администрации, но при этом с куда большим вниманием относились к законности интересов частных лиц[421].

Как и на предыдущих своих должностях, в Харькове Лорис самолично принялся определять направление государственной политики. В результате пересмотра порядка принятия решений по политическим делам ему удалось успешно снизить количество неправомерных арестов и административных ссылок[422]. Он