– Добрый день, ваше высочество, – поздоровался со мной блондин и обратился к моему спутнику: – Что так долго, Родж? Я уж думал, ты обедать пошел!

– Только после того, как спущу тебя с лестницы! – воинственно фыркнул Роджер.

– Ничему жизнь не учит, – вздохнул блондин, – «три – один», брат. Тебе мало?

Роджер скрипнул зубами:

– Кстати, Артур: вот этот самовлюбленный сноб, маркиз Луис Корф, в свое время был лучшим фехтовальщиком Края.

– Точно! – воскликнул я, вспомнив кое-что из рассказанного Алексом. – В вашу честь даже назвали ежегодный королевский турнир фехтовальщиков. «Кубок Корфа» – что-то вроде этого. Самые крутые рубаки на нем пускают друг другу кровь. Но смертельных случаев почти нет – собираются действительно лучшие.

Маркиз горько усмехнулся:

– Похоронить заживо, а потом поклоняться – вполне в духе Иррата.

– Увы, маркиз, увы… современников никто не ценит. Зато теперь вы – легенда!

– Чертовски приятно… Ну а вы, ваше высочество, фехтуете?

– А как же!

– Не откажете мне в чести помериться с вами силами?

– С удовольствием, маркиз. Но не сегодня.

– Когда вам будет угодно, принц, – расшаркался Корф.

– Ваш друг Роджер зовет меня просто по имени – Артур, или Арчи.

– Тогда я – Луи. В любой момент к вашим услугам… Артур. Всего хорошего.

Сопровождаемый зазеркальным, я продолжил свой путь. Через несколько шагов обернулся – Родж все-таки вынудил соперника продолжить поединок.

– Ненормальные! – ворчал Джоко. – Каждый день одно и то же. Фехтуют, фехтуют… Не связывайтесь вы с ними, милорд. Дурная компания.

– Вот как? – Я изобразил удивление. – Мне показалось, вполне приличные ребята.

– Но… ваше высочество! – Джоко выглядел искренне расстроенным. – Эти двое – недостаточно высокого звания! Здесь много других, приличных людей.

В этот момент я пожалел, что выдумал себе столь громкий титул. Чем был плох «странствующий рыцарь»? Нет, захотелось почестей…

– Хорошо. Чем занимаются эти твои «приличные» люди?

– Как это – чем занимаются? – не понял зазеркальный.

– Ну, эти двое фехтуют. А что делают остальные?

– О, много чего! Рисуют, вирши складают, скульптуры лепят. В карты режутся, соревнования всякие устраивают. При желании есть чем заняться.

Я представил себя с кистью и красками за мольбертом…

– Нет уж. Лучше я буду фехтовать. Хоть какая-то польза.

Джоко одарил меня взглядом, полным сожаления, но промолчал. И правильно сделал, а то я уже начал думать, что в совете Роджера относительно зазеркальных что-то есть. Надоедливый народец.

Несколько сотен ступеней спустя мы наконец добрались до двери, ведущей в Пятиугольный зал. Джоко распахнул передо мной дверь и, поклонившись, отошел в сторону.

– Откуда вдруг такая скромность? – удивился я.

Зазеркальный вздохнул:

– Есть места, куда таким, как я, вход строго запрещен.

– Почему?

– Не знаю, – Джоко развел руками, – только я не могу туда войти, и все тут. Вы идите, милорд. Я подожду здесь.

Я не стал задавать больше вопросов и прошел в распахнутую дверь.

Навстречу шагнуло мое отражение: эдакий разнаряженный франтоватый бездельник. Я подошел к зеркалу, покрутился, поправил прическу… Неплохо для заключенного, черт побери! Чем не принц? От этой мысли мне стало весело, и за осмотр зала я принялся в неожиданно приподнятом настроении.

Впрочем, оно быстро выветрилось: зрелище радовало мало. Если письмена на потолке казались нетронутыми и на первый взгляд соответствовали оригиналу, то роспись на стенах требовала тщательной реставрации. Рисунок на полу был уничтожен больше чем наполовину. Даже при наличии чертежей восстановление разрушенных участков представлялось мне крайне трудной задачей. Да вот только где их взять, эти чертежи?

Вспомнить?

Там, в реальном мире, я не слишком-то и присматривался, занятый более серьезной проблемой.

Ну и кого теперь винить?

Но, с другой стороны, я же видел все это!

Стент-Айк, профессор психотехники в Академии Координационной Службы, говорил, что человек запоминает все. Буквально все, что когда-нибудь видел, слышал, чувствовал. Не зря же говорят, что перед смертью вся жизнь, как кинопленка, перед глазами пролетает. Все остается в подсознании, все… Нужно только суметь извлечь его оттуда.

Как извлечь? Есть, конечно, определенные техники. Но ближайший квалифицированный специалист нужного профиля находился по ту сторону зеркала.

Вспомнить. Вспомнить!

Я встал в центре орнамента, закрыл глаза. Попытался представить себе Пятиугольный зал в Иррате. Увидел лишь Мару, расставлявшую свечи в углах рисунка. В висках возникла пульсирующая боль. Я продолжал напрягать мозг – бесполезно. Открыл глаза, потряс головой. Так дело не пойдет!

А как пойдет? Ситуация казалась безвыходной. Я сел прямо на пол и обхватил голову руками. И ни одной конструктивной мысли!

Господи! Я ведь даже не из Иррата! Я ни-че-го-шень-ки об этом не знаю!

За тысячелетие существования никто отсюда не вышел… Но нет! Я не могу! Не хочу! У меня еще столько дел!

– Ваше высочество! Милорд! – донесся из-за двери голос зазеркального.

– Да, Джоко? – откликнулся я.

– Вам нужно поторопиться, если не хотите пропустить обед.

Я поднялся с пола, отряхнул пыль с штанов, поправил одежду. Впадать в отчаяние – последнее дело.

Выход должен быть, обязательно! И я его найду! К сожалению, уже не сегодня.

Я вышел из зала и плотно прикрыл за собой дверь. Джоко вытянулся в струнку, преданно глядя мне в глаза.

– Веди, Сусанин! – скомандовал я.

Обед проходил в той же пиршественной зале, что и вчерашний ужин. Меня снова усадили напротив Ангрея. Новые знакомцы – Луи и Родж – были где-то на дальнем краю длинного стола. Мы обменялись кивками, но поговорить никакой возможности не было. Да и о чем, если подумать?

По правую руку от меня восседала очаровательная леди Лайма Стренга – пепельная блондинка с бледно-розовым ртом и бирюзовыми глазами, опушенными длинными черными ресницами, способными свести с ума и монаха. Я – далеко не монах, так что даже и не пытался сопротивляться магии взгляда и улыбки Лаймы. В конце концов, за все перенесенные страдания положены же мне хоть какие-нибудь бонусы!

Очаровательная Лайма охотно поддерживала беседу, смеялась над моими шутками, в более цивилизованных местах давно ставших бородатыми, не переставая соблазнительно улыбаться. Мне вполне хватало ее общества, и я бы с удовольствием забыл о всех прочих…