– Давай-ка, сюда, голубчик! Скорее, скорее!

Голевский с нетерпением открыл чуть почерневшую шкатулку…

Вот так удача! Это же фамильный перстень, что украли у Михаила Боташева! На нем красуется родовой герб князей Боташевых. А вот какие-то бумаги…

Листок из мемуаров! Голевский взглянул и понял – вот оно то, что нужно!

ЭТО ОН!

Точно он!!!

Долгожданный и весьма желанный ключ к разгадке!!!

Именно за ним и приехал Александр Дмитриевич за многие тысячи верст. Именно за ним он и охотился все это время. Охотился вопреки смерти, назло обстоятельствам и наперекор трудностям. Эта бумажка гораздо важнее, чем кипа самых тайных документов и досье, и ценнее, чем куча самых дорогих бриллиантов и драгоценностей. Этот листок – спасение России от кровавого бунта!

Голевский еще раз взглянул на текст. Да, знакомая фамилия! Так вот кто возглавляет заговорщиков! Это точно не мелкая рыбешка, а целый кит! Нет, не зря сюда капитан приехал! Крайне знатным получился улов!

У гвардейца бешено заколотилось сердце от радости. Голевский тут же спрятал листок в карман. И тут словно из-под земли вынырнул Шепелев. Сивка-бурка, вещая каурка, встань предо мной как лист перед травой!

– Нашли что-нибудь, сударь? – спросил агент.

– Кажется, нашел. Вот…

Голевский протянул Шепелеву другие бумаги: философские размышления Рощина-старшего, дневник, списки членов Союза всего уезда, всей губернии. Тетрадь с надписью «Свобода и процветание!»

«Листок я вам покамест не соизволю показать, господин Шепелев, – про себя решил Александр Дмитриевич. – Я отныне никому не доверяю. И в том числе вам, дорогой ротмистр».

Шепелев прочитал первый листок дневника:

«Разрешите представиться, господа, я – Катилина!..»

А вот и середина дневника:

«Пришел приказ от Максимилиана. Изменник должен быть устранен в кратчайшие сроки».

Это про Боташева. Приказ был выполнен. Рощин об этом пишет в своем дневнике. А дальше:

«Прибыл человек от Максимилиана. Сказал, что Союз мною весьма доволен. Я произведен в чин подполковника. Виват!.. Почти все чиновники мои люди. Не за горами поход на Красноярск. Буду действовать решительно и быстро… Как легендарный Риего».

– Аллилуйя! Вот оно то, что мы искали, Голевский, – торжествующе воскликнул Шепелев. – Списки заговорщиков, свидетельства их преступлений, планы на будущее. Этим документам цены нет! Срочно скачем в Петербург!

– Безусловно поскачем. Да, берегите документы как зеницу ока, ротмистр! Разбойники не дремлют, могут и похитить их.

…Голевскому сняли наручник с коротким обрывком цепи. В это время из цейхгауза казаки вытаскивали оружие, грузили на сани. Бочки с порохом, ножи, сабли, пики. Много попадалось самодельного оружия, самопальных пуль. Была даже небольшая старинная пушка без лафета и без ядер.

Уцелевших разбойников согнали в одну толпу, а их жен и детей – в другую. Мужчин опутали веревками и поставили цепочкой друг за другом. Если побежит один – упадут почти все. Нескольких раненых бандитов кое-как перевязали. Жителям острога предстоял нелегкий путь пешком в Белоярский каземат. Лишь над женщинами и детьми решили сжалиться и отвезти их на санях и лошадях. Перед тем как отбыть из охваченного огнем вольного города, капитан отыскал исправника и тепло с ним попрощался.

– Рад был нашему знакомству, Тимофей Иванович.

– И я весьма рад.

– А теперь, стало быть, прощайте! Дозвольте нам с ротмистром отбыть в Петербург. Миссию мы с успехом выполнили и возвращаемся в столицу с хорошими вестями. Если что, отпишите мне в Петербург, как ваши дела, буду рад всякому известию от вас.

Гридинг ничего не сказал в ответ, только помрачнел, смахнул слезу с глаз, душевно обнял Александра Дмитриевича.

– С Богом, друзья. Не пристало вам здесь околачиваться, поспешайте в Красноярск и далее. Я дам вам лучших лошадей и… Захара. Он быстрее вас выведет к Белояру. Берите казаков, Фрола, Аристарха. Поспешайте, господа, экстренно, ведь дело государственной важности.

Гридинг остался в разоренной крепости, а Шепелев с Голевским тронулись в путь. Их сопровождали жандармские агенты и казаки. Естественно среди них были и Фрол, и Аристарх, и Григорий.

– Арестовывать покуда никого не будем, – сказал ротмистр Голевскому. – Дабы не вспугнуть более крупную рыбу. Его превосходительству господину Степанову доложим, что секретный наш вояж Бело-яр преследовал одну цель – поиск и разгром лихой шайки атамана Николы Дикого. И цель мы сию с успехом выполнили. Атаман с большинством разбойников убит, остальные взяты в плен, а острог их сожжен. Вот и все. О заговорщиках ни слова. Рощины дескать не были связаны с Николой Диким, а погибли при штурме, находясь на нашей стороне. Привезем все бумаги его превосходительству в Петербург, пусть сам разбирается и принимает решения. Кого арестовывать, кого сажать, кого миловать. Вы поддерживайте меня, капитан?

– Да, я полностью вас поддерживаю, ротмистр. Если начнем арестовывать енисейских заговорщиков, то бишь мелкую рыбешку, следственно, спугнем и петербургских заговорщиков, более крупную рыбу. Голова гидры там, в столице, и ее до поры до времени не стоит трогать. Но надо спешить. Не будем ждать, когда Кузьмичев нам выделит отряд для охраны, а поскачем до Красноярска своей группой.

Проезжая Белояр, Голевский решил оставить Игната дома. От греха подальше. Чего доброго, не вынесет старик лихой скачки, возьмет да и помрет в пути. Что было нежелательно: верный слуга еще пригодится. Капитан лишь забежал на пять минут к Журавлеву, чтобы попрощаться и извиниться. Ошибался ведь в нем Голевский: оказалось, никакой он не убийца, а честнейший и порядочный человек.

Полковник был дома и как всегда возился с засушенными растениями. Голевский обнял его как брата и по-дружески сказал:

– Прости, Журавлев! Я подозревал тебя в смерти Михаила, но напрасно! Теперь я знаю, что это сделал не ты. Убийц я нашел, вот посему экстренно возвращаюсь в столицу. Смерть Мухина тоже на совести этих негодяев. Но жаль, что ни один из убийц не предстанет перед судом, всех их убили при штурме некого острога посреди тайги.

– Так кто это был, Голевский?!

– Никогда не догадаешься, мой любезный друг! Этим негодяем оказался, кто бы ты думал, Рощин-старший…

– Не может быть! – изумился полковник.

– Тем не менее, это был он… и его родной брат. Оба, стало быть, имели самые тесные сношения с шайкой атамана Николы Дикого. Кстати, и этот мерзавец убит. И что удивительно, этот бандит тоже офицер, только каторжник и к тому же беглый.

– О господи наш Иисусе! Как же это низко, как это подло с их стороны! Как они могли! Где же их честь офицера. Невероятно! И зачем им это было нужно?! Какие мотивы?..

– Долго рассказывать, господин полковник. Я напишу вам об этом в письме.