— Ты говоришь серьезно? — переспросила Джейн.

— Как никогда серьезно, — подтвердил Крейтон. — Из твоего дневника получится прекрасный роман, интригующий и нравоучительный одновременно. Поверь мне, милая, ты будешь иметь успех! Моя жена — писательница, звучит заманчиво, ты не находишь?

Миссис Крейтон помолчала, раздумывая. Она не ожидала, что ее желание сохранить воспоминания не только для себя одной, но и для своих близких может вылиться во что-то большее.

— Я, право, не знаю, это так странно, — пробормотала она.

— Не спеши, подумай. Попроси миссис Эванс прочесть это, уверен, она скажет тебе то же, что и я.

— Мэй? Пожалуй, я так и сделаю. Она не станет льстить мне.

— Тебе послышалась в моих словах лесть? А что ты скажешь про это? — И за словами последовал поцелуй.

— Скажу, что ты умеешь убеждать, — через несколько мгновений ответила миссис Крейтон. — Я перешлю тетрадь Мэй, а после того как она ознакомится с ней, мы вернемся к этой теме.

— Как тебе будет угодно, дорогая.

Как и предполагал Крейтон, Мэй пришла в неописуемый восторг и тотчас начала настаивать, чтобы Джейн послала дневник издателю, ничего не удаляя и не дополняя. За те несколько дней, что ушли на обмен письмами с Мэй, Джейн успела привыкнуть к мысли, что ее записи могут быть интересны кому-то еще, а муж старался изо всех сил, доказывая ей это. Он даже предложил Джейн написать что-то другое, ведь вокруг столько всего случается… Для наблюдательных глаз сюжет романа найдется и в повседневной суете, и Джейн не могла с этим поспорить, в конце концов, ее история тоже не выходила за рамки обычной жизни небольшой деревушки.

— Вот видишь, у тебя уже два голоса, — заметил Ричард, когда жена прочла ему письмо миссис Эванс. — Хочешь, мы попросим какого-нибудь клерка переписать твою рукопись, чтобы оставить себе на память самый первый экземпляр?

— О, нет! Я не хочу, чтобы кто-то чужой копался в наших семейных секретах! У меня ведь есть настоящий дневник, и я всегда смогу переписать оттуда заново то, что может понадобиться.

— Тогда, я полагаю, все улажено. — Довольный Крейтон любовался густыми локонами жены, сидевшей у него на коленях. — Со следующей почтой мы это отправим.

— Подожди, Ричард! — Нетерпение мужа слегка пугало Джейн. — У меня есть прекрасная идея — покажем тетрадь твоему дядюшке! Пусть он выскажет свое мнение, стоят ли мои труды того, чтобы увидеть свет, или это просто бессвязный женский лепет.

В будущем месяце Крейтоны собирались погостить в Бромли. Джейн нравилось жить в поместье, унаследованном Ричардом от своего отца, а вот лондонский дом почти всегда пустовал, в городе ей по-прежнему было неуютно. Фиалковая улица оставалась тем пристанищем, где оба супруга чувствовали себя одинаково комфортно. Мистер Уэствуд охотно предоставлял свою виллу племяннику и его жене, даже когда сам приезжал туда создавать свои нетленные творения. Ричард подозревал, что старый джентльмен скучает без общества молодых родственников, не говоря уж о том, что в пылу творческой работы дядюшка забывал вовремя поесть и выпить чаю.

Но самым большим счастьем для Джейн было жить так близко к Мэй и племянницам. У миссис Эванс все оставалось по-прежнему, только девочки подросли, и у них появилась настоящая гувернантка, родственница миссис Литтон-Парк.

После отъезда Грантов миссис Литтон-Парк и миссис Каннингс стали считаться признанными столпами общества. Не такие непримиримые, как миссис Грант, обе эти дамы водили дружбу с миссис Эванс, хоть и не отказывали себе иногда в удовольствии посплетничать о прошедших временах.

По совету мужа Джейн отправила свою тетрадь в Лондон мистеру Уэствуду, а встретиться с ним супруги собирались уже в Бромли. Сразу же после традиционных поцелуев и приветствий разговор зашел о рукописи миссис Крейтон.

— Что вы думаете об этой прелестной вещице, дорогой дядюшка? — весело спросил Ричард. — Не правда ли, эта работа стоит того, чтобы напечатать ее в виде изящной небольшой книжки?

— Как бы я ни любил твою жену, Ричард, не в моих правилах льстить кому бы то ни было, — начало фразы заставило Джейн нервно переплести пальцы. — Эта история годится только для горничных, тут нет ни морали, ни глубоких мыслей, одни только сентиментальные переживания и описания кружев и лент.

Джейн покраснела от обиды, а супруг обнял ее, словно надеясь защитить от несправедливых обвинений.

— Но, дядя, Джейн описала все, что она тогда чувствовала, здесь слышен голос ее сердца!

Возмущенный тон племянника не смутил мистера Уэствуда.

— Вполне вероятно, но она могла бы заполнить свое время более полезными делами. Женщине подобает заниматься домом и детьми, а не марать бумагу. Ну, разве что писать письма и приглашения.

— Разве нами не правит женщина? — в сердцах воскликнула Джейн.

— К тому же вышло немало хороших романов, написанных женщинами, — прибавил ее муж.

Мистер Уэствуд ворчливо ответил:

— Вы хотели узнать мое мнение, вот я вам его и высказал. Чего еще вы от меня хотите?

— Больше ничего, дядя, — Ричард постарался сдержать злость. — Мы еще должны навестить миссис Эванс и девочек, идем, Джейн.

Через полчаса Джейн уже плакала в объятьях дорогой подруги, а Крейтон на все лады распекал ограниченность своего дяди, не способного сочинить ничего, кроме пересказываний старых скандалов, и имеющего дерзость выносить суждения о подлинном таланте.

— Твой муж прав, дорогая, — заметила Мэй. — Мнение мистера Уэствуда — это всего лишь мнение одного человека. А сотням других твоя история понравится. Не отступайся, Джейн!

— Нет, мистер Уэствуд знает, что говорит, я, наверное, не способна изложить свои мысли так, чтобы это заинтересовало кого-то, кроме моей семьи. И давайте больше не будем говорить об этом! — Джейн решительно отерла слезы. — Пойдемте в сад, я еще не видела девочек.

Крейтон и миссис Эванс, а позже и миссис Беллард еще не раз пытались уговорить Джейн изменить свое решение, но миссис Крейтон не могла побороть страх, посеянный мистером Уэствудом. Ей представлялись всякие ужасные вещи. Вдруг издатель вернет ей рукопись с грубым отказом, а если роман даже и издадут — читатели будут насмехаться над ее переживаниями.

Но привычка записывать свои мысли и наблюдения не покинула Джейн. Время от времени, когда у Крейтонов собирались близкие друзья, Джейн после недолгих уговоров зачитывала им отрывки из своей тетради, ко всеобщему удовольствию.

Иногда Диана даже оставалась погостить у брата и его жены дольше, чем собиралась, чтобы дослушать до конца очередное повествование, а Джесси и Маргарет, как только достаточно подросли, уговорили тетушку записать для них несколько сказок их детства.

За много лет Джейн успела наполнить своими мыслями не одну тетрадь, заботливо переплетенную ее мужем, но самой дорогой для Крейтонов оставалась первая, написанная летними вечерами в маленьком доме на Фиалковой улице.