После завтрака Тэсс пошла к морю. Она собиралась пройти вдоль берега к Полперро — до него было мили три с половиной. Дорога была сложная, с крутыми подъемами, долинами и узкими проходами, резко обрывавшимися к морю. Шел мелкий дождь. Ей это нравилось. Солнца она не хотела, оно бы напомнило о каникулах с детьми. Хэтти изображала, что загорает, надевала розовые солнечные очки и лежала неподвижно минуты две, а потом начинала скучать и снова вскакивала на ноги. А Марк занимался с мальчиками серфингом. Тэсс улыбнулась воспоминанию.

Здесь она была на своем месте. Она подняла лицо к ветру. Он был такой холодный и свежий. Тэсс почти дошла до перелаза, остановилась и медленно перелезла. Может, я сошла с ума, подумала она. Части ее жизни уже никогда не сложатся по-прежнему. Это ее не пугало. Она ощущала себя сильнее и спокойнее, чем за последние два года. Все что она сделала, привело ее сюда.

Тэсс ахнула. Такого моря она еще никогда не видела. Вода была яростного серого цвета, а не темно-синего, как она помнила, и вместо плоского покоя, который она ожидала, Тэсс увидела гневные пенные волны, которые набрасывались на каждую скалу с ревом и брызгами. Чайки разворачивались, ловя ветер, пересекаясь друг с другом, раскинув крылья и пронзительно крича. Над морем дождь превращался в туманную дымку, которую носило ветром, будто стайки крошечных рыб. Тучи были тяжелые и свинцово-серые, уходя вверх белоснежными кучевыми облаками. Она неподвижно смотрела, запоминая, словно превратилась в камеру. Гнев моря захватил ее и наполнил радостью.

Тэсс спустилась на пляж и встала у края воды. Волны накатывали на берег, оставляя белую пену. Ветер подхватывал и поднимал ее к небу. Берег был покрыт мусором, который принес прибой: кусками дерева, водорослями, обломками пластика, бутылками, перчатками, веревками. Не сокровища, а остатки современной жизни, дешевый хлам, подумала Тэсс. На пляже она была одна. Было слишком холодно, чтобы загорать, и слишком ветрено и опасно для купания.

Вернувшись на тропу, Тэсс помедлила и села на скалу. Заправив волосы за уши, она посмотрела на небо. По плотной штормовой туче прошла трещина, и сквозь нее виднелась полоска прекрасного синего цвета, как крыло зимородка, неба.

В глазах Хэтти до сих пор никогда еще не было страха. Но теперь она потеряла всякую уверенность.

— Это я виновата, да? Потому что была плохая и не убирала в своей комнате и разбила окно в туалете? — В руках у нее была Барби, и она все дергала и дергала ее за волосы.

— Дело не в тебе, а в маме и папе.

— А где папа будет жить?

— Он снимет квартиру в Лондоне, Джейк. Около работы.

— А кто ему будет готовить чай? — спросила Хэтти.

— Придется ему пока справляться самому.

— У него нет доски для хлеба, — добавила дочь.

— Он ее купит. Не беспокойся, дорогая, папа справится.

— Нет, не справится. Он не знает, как что делать. Он сжигает все, что готовит, и не знает, как пользоваться стиральной машиной.

— Дорогая, — Тэсс опустилась на колени перед Хэтти. — Это не высшая математика, он скоро научится.

Олли стоял неподвижно, прислонившись к шкафу.

— Так что нам придется переехать?

— Думаю, да. Мы не можем себе позволить жить здесь одни.

— А куда мы поедем?

— Обратно в Лондон. Или в Корнуолл.

— Почему в Корнуолл?

— Там есть работа, на которую я хочу попробовать устроиться, место лектора в колледже для взрослых.

— Значит, больше никакой частной школы?

— Нет, извини. Честно говоря, она так и так была нам не по средствам.

— А как папа будет читать мне на ночь, если его с нами не будет?

— Он приедет тебя повидать, а ты будешь ездить к нему.

— Это не то же самое! — крикнула Хэтти. — Все неправильно! Ты что, не знаешь, семьи должны быть вместе, а не разбиваться на кусочки! Все сломалось, и все не так!

Олли, до сих пор сохранявший спокойствие, не выдержал. По щекам его потекли слезы. Он потянулся обнять Тэсс.

— Мы тебя любим, мама.

— Я знаю, — сказала она, держа его за руку, чувствуя, что плачет. — Извини, мы вас всех так подвели. — Она вытерла глаза тыльной стороной ладони. — Но иначе не получалось. Ради вас я бы все сберегла, но у меня не получилось.

— Папа говорит по-другому, — они все посмотрели на Джейка.

— Папа сказал мне, что хочет, чтобы ты осталась, но ты решила уйти.

— Ты ему поверил?

— Не знаю, — Джейк осторожно разглядывал ее.

— Проблема в том, — сказала Тэсс осторожно, — что я больше не люблю папу, а он меня.

— Ты не можешь так говорить! — взвыла Хэтти. — Мамы любят пап, а папы мам! Поэтому они и рожают детей! Потому что они любят друг друга. Ты сказала мне, что я родилась в любви, а теперь ты говоришь, что это неправда.

— Я знаю, но иногда мамы и папы перестают любить друг друга. Мы любили друг друга, когда вы родились, правда.

— Но ведь нельзя это включать и выключать! Тогда это все неправда, так ведь? — сказала Хэтти, выдавливая слова по одному между всхлипами. — Это все ложь, и я никогда в жизни больше не буду ни во что верить. Если ты можешь вот так перестать любить папу, тогда ты можешь и меня перестать любить. Потому что любовь ничего не значит.

Олли написал эссе для журнала своей новой школы. Учитывая все обстоятельства, он прижился здесь очень хорошо и был в восторге, когда его попросили стать редактором. Эссе, которое он решил опубликовать, называлось «Путешествие». В нем были такие строчки: «По пути в школу мы проехали мимо леса. И я представил себе, как моя семья росла, как дерево, а мама с папой были стволом, который поднимал меня вверх. Теперь я чувствую себя так, будто в меня ударила молния и расколола пополам. Когда я вспоминаю, каким был счастливым, то мне становится стыдно за то, что я всегда хотел большего и что такой переворот в жизни заставил меня понять, каким я был эгоистом».

Джейк сидел в новом интернет-кафе в Фоуи и писал е-мэйл Франческе. На минуту он остановился, глядя на ярко раскрашенные лодочки в гавани, которые поднимались и опускались вместе с приливом, бившимся о крепкие стены. На его загорелом запястье, лежавшем на клавиатуре, был сплетенный из бисера браслет. Некоторые бусинки оторвались, оставив голые кусочки нити. Когда он пошевелил руками, бусинки скользнули поближе друг к другу.

«Такое ощущение, что все мы потерпели неудачу, — неуклюже напечатал он двумя пальцами. — Я думал об этом и почувствовал, что единственная правда в том, чтобы быть частью настоящей семьи. Как только это ломается, то разбивается и все вокруг. Наверное, нам повезло. У нас есть мама и немножко папы. А кто есть у папы? Никого, только кусочек семьи раз в неделю. Мне не нравится бывать в его новой квартире. Я сказал маме, что больше туда не пойду. Мне так плохо, что я даже иногда не могу спать, все думаю о том, что папа старается вести себя, словно ничего не случилось, но не может. Он просто уничтожен. И мама тоже несчастна. Она говорит, что счастлива, но я знаю, что это не так. Меня это с ума сводит. Я жду, не дождусь, когда смогу уехать и жить один. Иногда мне кажется, что я никогда не прощу маму. Я ее люблю, но не могу простить. Они сломали то, что у меня еще оставалось от правды. Безумные слова, верно? Может, я просто схожу с ума без тебя.