— Тень — это отражение огня на стене. Ты можешь провести рукой сквозь тень. Сконцентрируйся. Я собираюсь сузить наше зрение, чтобы увидеть одну вещь. Кельт мирно лежит возле твоей кровати. Я хочу, чтобы ты увидела его.

Антониетта сражалась с самой что ни на есть настоящей пространственной дезориентацией. Она повернула голову и предметы внезапно появились перед нею подобно ракетам. Она закричала.

— Это не работает, — она с силой прижала руку к своему бунтующему животу. — Мне плохо.

— Нет, это не так. Но мы можем остановиться, если ты этого хочешь, — его руки с силой сжали ее.

— Всего лишь взгляни на Кельта. Только на Кельта.

Она была Скарлетти. Ее семья никогда не уклонялась от вызова.

— Я могу сделать это.

Она сосредоточилась на дальнем, расплывчатом объекте. Борзая подняла голову и все расплылось и закружилось перед ее глазами. Она не отвела взгляд. Картина начала проясняться. Кельт. Развалившийся возле ее кровати. Он был огромным, черным и с благородной головой. Антониетта не могла определить расстояние на глаз, поэтому вытянула руку, посчитав, что он достаточно близко и она может дотронуться до него.

— Он на противоположной стороне комнаты.

— Он красавец. Я хочу увидеть твое лицо. Покажи мне свое лицо.

Он воспользовался небольшим зеркалом на туалетном столике, уставившись на свое собственное лицо. Ее руки скользнули вверх, чтобы проверить самой, двигаясь по его лицу, ощупывая родные черты. Он был слишком красив, его глаза гипнотизировали, его рот был греховно-привлекательным, а челюсть сильной. Она любила его волосы, даже когда они были собраны сзади и связаны у основания шеи.

Они осмотрели множество предметов в ее комнате от кровати с балдахином до витражного окна.

— Я не хочу, чтобы ты устала. Я хочу, чтобы ты увидела себя.

Антониетта покачала головой. Байрон стоял позади нее, его тело вплотную прижималось к ее. Она едва могла дышать, желая его. Его сознание было полностью слито с ее, и ощущения не походили ни на что ранее испытанное ею. Она не знала, как долго еще будет в состоянии держать руки подальше от него. Особенно после того, как увидела его лицо. А мысль увидеть себя воочию была тревожной. Хотя, вынуждена была признать она, любопытной.

— Ты знаешь, что такое зеркало? — настойчиво спросил Байрон. — Припоминаешь из дней своего детства? Ты сможешь увидеть свое собственное отражение. Я хочу, чтобы ты взглянула на себя.

У нее во рту все пересохло.

— Пожалуй, не стоит.

Зрение принадлежало Байрону. Антониетта испытывала сексуальное влечение всего от одного прикосновения, у него же были все чувства. Он хотел, чтобы она ощутила то, что чувствовал он, просто глядя на ее тело.

— Взгляни на себя, Антониетта. Не бойся того, кто ты есть.

— Я боюсь. Что бы я ни увидела, это будет со мной остаток моей жизни.

— Доверься мне. Доверься тому, какой я вижу тебя.

Она неохотно подняла голову и посмотрела в зеркало во весь рост. В ответ на нее посмотрела незнакомка. Ее волосы пребывали в беспорядке, каскадом ниспадая вокруг плеч, блестящие и черные. Мерцающий огонь камина придавал им глянцевый блеск. Ее глаза были большими и черными. Она смогла разглядеть крошечные белые шрамы возле уголков глаз, когда всматривалась долго и напряженно. Ее рот был широким и большим, с изогнутыми вверх уголками. Ее кожа казалось безупречной, даже сияющей. У нее было роскошное женское тело.

Антониетта протянула дрожащую руку к своему отражению. Затем подняла руку и с удивлением прикоснулась к своему собственному лицу.

В попытке распознать свои собственные черты, она пробежала рукой по лицу. Потом снова потянулась к зеркалу, дотронулась до гладкого, твердого стекла. Она почувствовала свои собственные волосы.

— Никто не может быть таким красивым. Мне это не нравится. Это не могу быть я.

— Именно так ты выглядишь для меня, — прошептал он ей в ухо.

Будучи так сильно связанными, как были они, она чувствовала его сексуальное возбуждение. Потребность видеть ее такой же. Он возбуждался от одной мысли о ней, обнаженной перед зеркалом. Было нечто пьянящее, чтобы заставить его хотеть ее так сильно. Она уже была нестерпимо возбуждена, и мысль довести его до крайности была обворожительной.

— Сними блузку, Антониетта. Увидь себя такой, какой вижу тебя я, — он был соблазном. Дьяволом со своими руками, обернувшимися вокруг нее. Она видела его в зеркале, его черные волосы, сияющие в свете огня, его черты, твердые и угловатые. Его глаза обжигали ее отражение, ставя клеймо собственничества и обещания.

Антониетта взяла подол блузки и стащила ее через голову, на какой-то миг картина перед ней заколебалась. Она почувствовала, как Байрон выдохнул. Ее полная грудь была заключена в кружево. Было странно смотреть на саму себя, видеть и чувствовать посредством глаз другого человека. Который был ужасно возбужден. Она чувствовала его напряженную плоть, крепко прижимающуюся к ее ягодицам.

— Сними свой бюстгальтер.

Она хотела сорвать его. Она хотела, чтобы он желал ее такой. Она хотела видеть его возбуждение, видеть, как его черты становятся жесткими от желания и непримиримой решимости. Ее руки взметнулись к передней застежке, пройдясь ладонями по соскам. От этого легкого прикосновения молния пронеслась по ее крови. Кружева спали. Ее груди вырвались на свободу, высокие, твердые и соблазнительные. Руки Байрона скользнули под ее и поднесли их к ее ноющей плоти.

— Почувствуй, какая ты мягкая. Почувствуй, что ощущаю я, когда касаюсь тебя. Это ты, Антониетта. Красивая. Совершенная. Моя, — руки накрыли ее мягкие груди, его руки удерживали на месте ее пальцы. Это была самая эротичная вещь, которую она когда-либо делала.

Не спуская глаз со своего отражения в зеркале, она слегка повернула голову, чтобы ее длинные распущенные волосы рассыпались по ее обнаженным плечам. Руки Байрона начали нежно мять ее груди, используя ее пальцы. Его большой палец дразнил и поглаживал ее соски, пока они не превратились в напряженные пики очевидного желания. Шелковистые волосы только усиливали эффект на ее коже. Она не смогла сдержать легкого стона, вырвавшегося из ее горла.

Байрон потерся своей темной от щетины челюстью об ее шею.

— Скажи мне, что ты не красива. Что ты не испытываешь ко мне того же самого, — его руки покинули ее и спустились ниже, к поясу ее слаксов. Он не отрывал пристального взгляда от зеркала.

Антониетта видела свои собственные руки на своей груди, видела его руки, расстегивающие ее брюки и медленно стаскивающие их с ее тела. Одновременно с этим он подцепил ее стринги и сорвал их, оставляя ее полностью обнаженной. Она вышагнула из одежды и с удивлением посмотрела на свои ноги, изгиб бедер. Казалось невозможным, чтобы женщина в зеркале была ею.

Байрон стоял позади нее, полностью одетый, его руки обхватывали и ласкали изгиб ее ягодиц. Каждое его прикосновение посылало волны желания, наводняя ее, пока она не начала извиваться от вожделения. Она видела, как его руки двигались вокруг ее бедер, как его длинные пальцы ласкали ее тело в непосредственной близости от небольшого треугольника. Ее мускулы сжались, ее колени ослабели. Его зубы прикусили ее плечо, перешли на шею. Его язык попробовал ее бешено бьющийся пульс, кружась и скользя. Все это время его глаза были открыты. Смотрели на нее. Позволяли ей смотреть.