Однако сейчас все изменилось. Дворецкий видел перед собой не изысканную леди.

Маргарет вскинула подбородок. Ничего. Еще увидит.

Казалось, за те две недели, что она стучится в двери, она начала сдаваться. Казалось, что прошли годы после ее последней встречи с Эшем, хотя в действительности не прошло и двух месяцев. Плотный лондонский туман, смазавший очертания зданий, окутал мраком не только улицы города. Маргарет постаралась отделаться от воспоминаний о покинутом любовнике: сказочном герое, слишком прекрасном для ее теперешней жизни.

В туманной действительности перед ней стоит лишь дворецкий со строгим лицом. Стоит, преграждая ей путь в дом некогда добрых друзей.

Однако теперь Маргарет знала одну волшебную фразу, которую мысленно повторяла постоянно. Я особенная. Мое мнение имеет значение. Я не сдамся.

Вероятно, магические чары изменили ее саму к четвертому визиту. Она уверенно сделала шаг вперед и спешно положила на поднос визитную карточку, пока дворецкий не убрал его за спину.

— Ньютон, — произнесла она повелительным тоном, — потрудитесь сообщить леди Элейн, что ее желает видеть леди Анна Маргарет Далримпл.

Рискованный ход, Она больше не была леди Анной Маргарет Далримпл, как было написано на кусочке плотной бумаги кремового цвета.

Из дома доносились приглушенные звуки оживленного разговора. Неразборчивая болтовня, перемежаемая взрывами смеха. Маргарет узнала хриплый смех подруги с неизменным похрюкиванием в конце, О смехе Элейн ходили легенды. Маргарет могла бы в деталях описать происходящее сейчас за закрытыми дверями гостиной — начиная от продолжительности визита (они всегда были долгими), заканчивая точным числом раз, когда хозяйка высовывает голову из двери гостиной с просьбой принести еще бисквиты (часто).

Дворецкий кашлянул, напоминая Маргарет, что она еще не допущена к чаю.

— Леди Элейн, — произнес он тоном, не предполагающим дальнейшую дискуссию, — сейчас не принимает.

Судя по звукам, леди Элейн сейчас занималась именно этим. Принимала посетителей.

Маргарет пристально оглядела слугу и покачала головой. Ни одна мышца на лице слуги не дрогнула, щеки не залились краской стыда — он был слишком хорошо обучен, чтобы демонстрировать свои эмоции, — лишь через несколько секунд мужчина отвел взгляд.

— Ньютон, — произнесла Маргарет очень спокойно, — по крайней мере, передайте мою карточку. Я хочу знать, что леди Элейн отказала мне лично.

Ньютон даже не моргнул и, что самое главное, не сделал попытки покинуть свой пост. Его широкие плечи заслоняли дверной проем, оставляя лишь маленький зазор. Вероятно, по его мнению, это должно было выражать его сочувствие.

— Сколько раз вы проводили меня в гостиную леди Элейн? Сколько лет вы меня знаете?

— Мадам, вам лучше забрать свою карточку.

— Миледи, Ньютон, — поправила его Маргарет. — Если вы отказываете мне в визите, то, по крайней мере, имейте уважение к титулу, данному мне от рождения.

Ньютон неслышно выдохнул:

— Миледи. Хотя я не уверен, что дело в любезности. Вы самая настойчивая из всех, кому мне приходилось отказывать у дверей этого дома. Трудности вас не смущают. Отказ от дома вас не остановит. Чего же вы добиваетесь?

— Я отвечу на ваш вопрос, — задумчиво сказала Маргарет. — Вы отказываете мне, не позволяете войти. Мы вступаем в дискуссию, и я при этом остаюсь снаружи. Вы продолжаете убеждать меня, что леди Элейн меня не примет. Мы оба воспитанные люди и не станем поднимать шум, всего лишь продолжим вежливо настаивать каждый на своем, обсуждая условия моего возможного визита.

Уголки губ Ньютона поползли вниз.

— Возможного визита? Но это не произойдет, ни при каких условиях. Вы не войдете в дом.

Ей необходимо выиграть время.

— Разумеется. Но как не войду? Могу я пройти через вход для прислуги?

— Ни в коем случае!

— Полагаю, я не смогу проникнуть через окно, которое будет кем-то услужливо оставлено открытым?

— Никогда.

Щебетание женских голосов за дверями гостиной стихло, уступая место шорохам.

— Получается, что и через заднюю калитку я тоже не смогу пройти?

— Ни… — начал слуга, но в этот момент дверь гостиной приоткрылась и появилась головка леди Элейн.

— Ньютон, не могли бы вы… ох… — Взгляд светлых глаз остановился на Маргарет.

Это была та самая женщина, что отказывалась принимать ее. Маргарет полагала, что у подруги просто не хватало мужества высказать ей все в глаза. Леди Элейн, в сущности, была милой девушкой. Глуповатой и чуть более допустимого легкомысленной. Но душа у нее была добрая. И причиной того, что в возрасте двадцати пяти лет она все еще оставалась незамужней, было скорее небогатое приданое — и, конечно, пресловутая манера смеяться, — нежели что-то другое. Леди Элейн была миловидная, несколько пышнотелая, и теперь, когда она увидела перед собой Маргарет, губки на ее личике округлились.

Элейн поправила рукой светлые кудри.

— О-ох, — пролепетала она. — Маргарет. Отец приказал мне не общаться ни с кем, кто придет от ваших братьев. Он почти дословно так и сказал.

Перед глазами Маргарет возникло это предложение, с выделенными курсивом словами.

— Какое счастье, что я не собираюсь говорить с вами от имени моих братьев. Я пришла поговорить от своего собственного имени. Позвольте войти?

Ньютон не шевельнулся, а Элейн покачала головой:

— Не могу позволить — как бы мне ни хотелось. Ньютон получил строжайшие инструкции. Никто из вашей семьи не должен пересечь порог этого дома. Полагаю, отец намерен принять сторону ужасного мистера Тернера и теперь боится, что этот Тернер, как человек дикий и необузданный, придет в страшную ярость, если отец выкажет вам расположение.

— Мистер Эш Тернер? — Маргарет нахмурилась. — Дикий? Мы говорим об одном и том же человеке?

Он точно не стал бы держать ее в дверях в такую промозглую погоду. Возможно, в разговоре он не всегда следовал правилам этикета, заявления его были не всегда уместны, но, когда она бросила в него комок земли, он даже глазом не моргнул.

А когда решил, что Ричард ее обидел, чуть не отлупил ее бедного брата. Да, возможно, в нем и есть нечто дикое.

Леди Элейн смотрела на нее во все глаза.

— Маргарет, вы последняя, как мне кажется, кто должен оспаривать это утверждение. Он же практически простолюдин. О хороших манерах он не имеет никакого представления. Простых людей не учат контролировать свои эмоции. Они не в состоянии сдерживать свои порывы. Их так приучили.

Маргарет взглянула на Ньютона, который даже бровью не повел, выслушав речь хозяйки. Маргарет едва сдержалась, чтобы не отметить, что простолюдины, которые их окружают, пожалуй, единственные люди, кто по-настоящему привык скрывать свои эмоции.