– Как прекрасна твоя жадность! Так что же ты меня пугаешь, балбес! Веди скорее меня туда, где эта твоя сумка.

* * *

Если бы у тварей божиих существовали летописцы, то лето 1223 года от Рождества Христова навсегда осталось бы в памяти птиц и зверей, как Золотой Век. Девять десятых русского войска полегло ради этого праздника обжорства…

Вороны объедались так, что не могли взлететь, и только сидели чёрными раздутыми шарами, с трудом разевая измазанные свернувшейся кровью масляные клювы. Орлы всё реже маячили в небе – искать добычу не было резона, вся степь стала пиршественным столом, богатым лошадиными и человеческими трупами.

Волки неимоверно расплодились – каждому щенку из весеннего помёта находился жирный кусок. Главы семейств поднимались с земли только для того, чтобы отрыгнуть лишнее, и лениво любовались блестящей шерстью сытых подруг.

Привольным стало житьё и у вечных жертв – зайцев и косуль, пугливых сусликов и гордых дроф. Хищникам стало не до них, и можно было чуть ли не мимо волчьего носа прошмыгнуть незамеченным.

Поэтому новое опасное существо, появившееся в степи, вызывало ужас и панику у разленившихся травоядных. Жуткой чёрной тенью култыхало оно в ночной тьме, и даже в его неуклюжести чувствовалась угроза. Всё больше звериного в нём было: припадало к земле, обнюхивая следы, шумно втягивая воздух, привставало ненадолго на задние конечности, осматриваясь, – и вновь падало на четвереньки, ковыляя уродливой рысью. Злобное бормотание становилось всё менее разборчивым, человеческие слова заменялись хриплыми звуками, похожими на короткий волчий лай. Одежда давно порвалась и свисала грязными клочьями, как линяющая шерсть.

И только стальная цепь, перехватывающая шею зверя, блестела в лунном свете.

Почувствовав запах дыма, бывший шаман Сихер подкрался к стоянке совсем близко. Долго вглядывался в человеческие фигуры. Нет! Опять не то.

Задрал зарастающее шерстью лицо к небу. В зрачки ударил лунный свет, окрасил жёлтым белки глаз, сводя с ума, заливая тоской. Завыл:

– Ярило-о-у! У-у-у!

Всхрапнули, рванулись стреноженные кони. Азамат оторвал голову от кошмы, выскочил из кибитки.

Монголы-караульные, сжимая дрожащими пальцами рукояти сабель, вглядывались в залитую неверным светом равнину.

Азамат проглотил комок. Погладил храпящего Кояша по жёсткой гриве, успокаивая. Спросил у караульного:

– Что это?

Монгол покачал головой:

– Не знаю. В наших степях такого не слыхал. То ли зверь, то ли человек. Дурно тут, скорей бы уж добраться до булгарской границы.

Не спали до самого рассвета.

А утром обнаружили караульного с перегрызенным горлом. Выпученные от ужаса мёртвые белки отливали жёлтым. У самого лагеря нашли странные следы – отпечатки человеческих рук и ног с длинными когтями.

Собрались вмиг и, нахлёстывая коней, помчались прочь от страшного места.

* * *

Анри де ля Тур дрожащими от нетерпения пальцами разглаживал смятые, прорубленные топором Хоря листы медной фольги. Шевеля губами, пересчитывал: дно и крышка сундука, четыре боковые стенки – шесть. Бродник не обманул, сберёг всё, вынес из ледяного подземелья.

Франк облегчённо вздохнул:

– Слава Господу нашему Иисусу Христу, главное спасено!

Дмитрий удивился:

– Какой тебе толк в этих обрывках металла?

Тамплиер подмигнул:

– Смотри, брат Ярило. Наш легендарный магистр Гуго де Пейн давным давно сам украсил эти листы гравировкой. Что видишь?

– Ну, узоры. Цветы какие-то, веточки, – пожал плечами русич.

– А теперь? – Анри приложил разглаженный листок к слюдяному оконцу.

В медной поверхности обнаружилось множество дырочек, который поначалу показались разбросанными хаотично. Дмитрий вгляделся и ахнул:

– Какие-то знаки! Ни на что не похожие.

– Это тайнопись, которую придумал сам магистр, – довольно кивнул тамплиер, – и здесь записано главное: ради чего был образован наш орден и какое его настоящее предназначение. Гуго унёс этот секрет в могилу, считая, что братия ордена пока не готова воспринять тайну своего создания и своей цели. И когда мы станем сильными и мудрыми – то найдём и расшифруем записи. Почти сто лет прошло, как славный сын Шампани окончил свой земной путь, и все эти годы орден искал сундук из бордоского дуба ради этих медных листов.

– И ты знаешь, Анри, что здесь написано?

– Нет, но теперь наши лучшие умы займутся расшифровкой и раскроют вековой секрет! Даже не могу вообразить, какие знания здесь содержатся. Возможно, рецепт бессмертия или получения философского камня. Место, где спрятан Грааль. А, может быть, план спасения человечества и достижения нового Золотого Века. Я так счастлив, братья! Моя миссия, которой я посвятил столько лет, наконец выполнена!

Хорь вздохнул:

– Значит, мы опять расстанемся, брат? Теперь ты уедешь с этими кусками меди в свои края?

Тамплиер счастливо рассмеялся, обнял бродника:

– Так поехали со мной в Алеппо, а оттуда – в Акру, где сейчас располагается капитул ордена! Не знаю, сколько времени займёт прочтение завещания великого магистра, но рано или поздно это произойдёт. И мы вместе будем совершать новые подвиги ради счастья человеческого рода! Что скажешь, брат Дмитрий?

Ярилов задумался. Заманчиво, конечно. Тем более здесь, на Руси, он уже пытался совершить невозможное. Долги отданы…

Отданы ли?

Дмитрий вздохнул, покачал головой:

– Нет, побратим. Я поклялся князю Добриша после битвы вернуться в его город, чтобы защитить от притязаний Святополка. Не могу оставить без защиты князя Тимофея и его дочь Анастасию. Слово надо держать. А вы поезжайте. Выполню обещанное и найду вас.

Тамплиер вздохнул:

– Ты прав, рыцарь обязан держать слово. Что ж, мы дождёмся тебя, и тогда вместе будем спасать людей от несправедливости, болезней, рабства!

Неожиданно молчун Ведмедь горько заметил:

– Конечно, в заморском Алеппо спасать всё человечество от рабства гораздо почётнее, чем сделать это с дюжиной несчастных в версте отсюда.

Хорь хлопнул себя по лбу:

– Тьфу ты, с этими вашими тайнами я совсем забыл о нерешённом деле! У краснобородого перса остались в рабстве соотечественники Ведмедя и остальных бродников. Поганый пёс Плоскиня сжёг их деревню и продал в рабство оставшихся в живых, в том числе сестру Ведмедя и трёхлетнюю племянницу. Впрочем, вы знаете эту историю.

– О, это моя вина, братья! – воскликнул Анри. – Это я заболтал вас рассказами о реликвии ордена, в то время как у славных спутников Хоря близкие томятся в ужасной неволе. Идёмте же скорее и выкупим несчастных из рабства.