Рукавишников снова нажимает рычаг, меняя пластинку (или что там у него? Ролик? Валик?) с записью, и теперь гремит русская плясовая. На экране – счастливые лица, деревенская свадьба, веселье рабочих в день зарплаты, крестины. Масленичные гулянья, катания с гор… Еще нажатие рычага – музыка сменяется чем-то более изысканным. Эдакое попурри из бальных танцев. Бал в каком-то то ли дворянском, то ли купеческом собрании. Бал в гимназии. Бал в военном училище… А вот веселые покупатели в лавке, радостные крестьяне везут муку с мельницы – битком набитые мешками возы. По Волге проходит нарядный пароход. И, наконец, появляется «виновник» – покойный Александр III. Здорово загримировали: я даже подумал сперва, что съемка – документальная. Музыка в очередной раз сменяется. Нечто классическое. Император с мудрым видом выслушивает доклад сановников, а вверху экрана появляются размытые фабричные и сельские пейзажи, многочисленные толпы людей… Вот он напряженно склоняется над картой России, и сквозь нее начинают проступать виды железных дорог с мчащимися поездами, реки с караванами барж, проселки с вереницами обозов. И снова пейзажи: сельские, городские, тайга, горы, пустыни…

«Наследник всегда готов помочь государю. И он, и его супруга не знают большей заботы, чем о благе земли русской!»

– Милый, – жаркий шепот Моретты, – милый, я не помню, где это было?

На экране мы с Татьяной посещаем какую-то воинскую часть. А вот мы с ней в больнице, навещаем скорбящих. Вот мы в поле, беседуем с крестьянами и крестьянками. Вот я в цеху, видимо, – в конструкторско-модельном, принимаю участие в споре каких-то молодых людей с одухотворенными лицами и горящими глазами. Вокруг развешаны схемы, диаграммы, а на столике стоит модель некоего аппарата, мне неизвестного. Вот мы в окружении рабочих и инженеров, а вот Моретта одна, в женской гимназии. Вот мы на каком-то празднестве, а вот Татьяна, снова одна, принимает участие в крестинах. Ей протягивают младенца, она улыбается доброй улыбкой…

Однако! Парню удалось использовать возможности немого кино на всю катушку! Каждый жест, каждое мимическое движение лица несет свою смысловую нагрузку. Звук как бы и не нужен: все понятно без слов. Молоток!

Но я отвлекся, а на экране уже все изменилось. Из темноты наплывают титры:

«Но у нашей Родины есть враги!»

В кадре – панорама Лондона…

«ВРАГИ!»

Мешки денег и какие-то темные личности в сюртуках, надо полагать – банкиры. Их сменяет зрелище марширующих английских колонн, британский военный флот…

«ВРАГИ!!!»

На экране – королева Виктория. Перед ней карта России, в которую крайне несимпатичные личности во фраках, с орденскими лентами втыкают британские флажки в районы Донбасса, Баку, куда-то в Среднюю Азию.

«Они хотели бы разделить нашу державу, разорвать ее на клочки, закабалить и поработить нас!»

Камера показывает вереницы скованных людей, которые что-то делают, дружно взмахивая мотыгами.

«Но Россия сильна и могуча!»

Поворот рычага, и звучит «Гром победы». В парадном строю стоят русские войска. Камера плывет мимо пехотинцев, кавалеристов, казаков. Бесконечные ряды пушек. А вот и наши крейсера под Андреевским флагом режут штевнями морские волны…

«Народ единодушно готов защитить свою Родину».

Сцены проводов в армию. Из деревень, городов, с гор и долин, из лесов и степей идут новобранцы. Сперва их провожают благообразные старики с окладистыми бородами, картинные инвалиды с Георгиевскими крестиками на вылинявших шинелях, потом – вагоны-теплушки, в которых молодые парни пляшут под гармошку, поют, задумчиво курят, сидя у открытых дверей, обозревая леса, реки, тучные нивы и не менее тучные стада, и, наконец, их тепло встречают улыбчивые офицеры и унтера, жмут руки, похлопывают по плечам. Вот новичкам помогают обживаться в казармах, вот их первая примерка обмундирования, первый обед в столовой…

«Мы готовы дать отпор».

Кажется, эти кадры я узнаю: наши учения. Точно! Вот рассыпались цепью стрелки, вот палят орудия, вот несется казачья лава.

«Но в семье не без урода».

Господи! Да ведь это «милые» родственнички: «дядя Вова», Сергей Александрович, «дядя Коля», кузены… Они пьют, танцуют, развлекаются. Кадры, очень может быть, что и документальные: охота великого князя Николая Николаевича-младшего, кутеж «дяди Вовы» с гвардейскими офицерами, Сергей Михайлович рыбу удит… О-па! Если и была документальная съемка, то она кончилась: Сергей Александрович преувеличенно нежно целует своего адъютанта… Музыка становится тревожной. Появляются титры:

«Что мне Русь, лишь бы елось досыта и пилось допьяна!»

О! Сцена заговора великих князей. В мрачной полутемной комнате собрались Романовы. «Дядя Вова» разглагольствует, обращаясь то к остальным, то к кому-то, кто остался за кадром:

«Мы не желаем ничего менять! Мы – Романовы, и нас должны ценить уже за это! Как он смеет мешать нам жить так, как мы хотим?!»

Остальные Романовы бурно одобряют зажигательную речь Владимира. А Сергей Александрович вскакивает и орет с перекошенным лицом. На экране титры:

«И щенка его окоротить!»

Остальные Романовы тоже вскакивают. Крупным планом стиснутые кулаки. Безумные глаза. Распяленные рты:

«ОКОРОТИТЬ!!!»

А ловко он это подвел. Вот зритель видел Императора и цесаревича в трудах, в заботах о благе державы, а вот развлекаются дармоеды, которым все эти государевы заботы – по барабану! И их покой готов нарушить мудрый государь… Сразу поверишь в заговор. Да-а, СМИ – великая вещь! Если фильм и дальше так же разумен и толков, то лет через пять-шесть после его выхода на экран даже старые царедворцы будут качать головой и спрашивать себя: «И как это мы, старые дурни, заговор-то проглядели?» Ну, у Димыча и братец! Эйзенштейн, блин!

…Так, я опять что-то проглядел. На экране уже идет поезд. В вагоне Александр III, маменька Мария Федоровна, я, собственной персоной, Моретта, Ксения. У нас с императором какое-то обсуждение документов: спорим, соглашаемся, пишем, зачеркиваем; а матушка-императрица что-то рассказывает младшим представительницам правящей фамилии. Как здорово поймали выражение лиц: Моретта именно так, широко распахнув глаза, смотрит, когда ей что-то очень интересно. И Ксюша настоящая так же себя ведет: все старается рассказчику в лицо заглянуть… Та-а-ак, а это что за персонаж? Из-за двери в салон заглядывает какой-то человек в казачьем чекмене, но по повадке держаться только иностранец не сообразит, что это – не казак. Ага, удовлетворенно шевельнул губами, пошел куда-то. Вот оно что: он к Владимиру Александровичу на доклад…

«Они там все».

«Дядя Вова» кивает, что-то прикидывает.

«На следующей станции нам надо сойти».

Следующий кадр показывает, как Владимир Александрович и его спутник, воровато оглядываясь, сигают из вагона, а на какой-то подозрительной штуковине дымится фитиль.