Визитная карточка — жгла карман.

На обратном пути — подкатил Сивый, он порт курировал. Хлопнул по плечу.

— Нас е…т, а мы мужаем!» Говорят, к Ленке новеньких привезли с Молдавии. Идем, снимем пробу.

— Вали… вали, б…

— Ты чего такой сорванный. Из-за Токаря что ли психуешь?

…

— Он начальник, это работа его — по мозгам нам давать.

Сивый посерьезнел.

— Как думаешь, Папу — кто?

— Иди, знай.

— Я думаю, эта с…а. Резницкий. Сегодня коллегия была областная, он там речугу, с. а, толкал, мол засрали город…

— Отвали…

— Да ладно, чо ты…

Дима сел в БМВ. Рванул с места. Быстрая езда его немного успокоила.

Но та тёла с ее садо-мазо и обращениями в больницу — не выходила из головы. Он чувствовал, что там не все ладно — простым борделем на Мерс не насобираешь. Наверняка там или трупешники, или клиентов пишут… стрём в общем.

И сама она… Как её… Морена…

Слово «мор» обозначает поголовную и внезапную смерть целых народов и государств, «морить» — убивать. В этих словах сохраняется память о жестокой, неумолимой богине, которой неугодны никакие жертвы, кроме увядших цветов, сгнивших плодов, опавших листьев и угасших человеческих жизней…

В противоположность Живе и Яриле, Морена воплощает собой торжество Мари — «Мертвой Воды» (Воли к Смерти), то есть Силы, противоположной Животворящей Солнечной Яри.

Диме достаточно было зайти в сеть, почитать, что такое Морена — но он был слишком примитивен для этого. Анжелика, Натали… вот — Морена. Почти как Марина только круче.

Решив про себя — он припарковал свой БМВ (с нарушением правил) достал телефон, включил салонное освещение, чтобы разобрать цифры на карточке.

* * *

Машину он оставил за квартал — дальше на БМВ было просто не проехать, дорога раздолбана в хлам, а у него низкая подвеска. Специально брал спортивную, для души.

Застройка как застройка — типично одесская, пригородная. Коттеджи по два, по три этажа — вперемешку с низкими, гнилыми хатами. Место тут не особо козырное — здесь активно застраивались лет десять — пятнадцать назад бондики. Некоторые дома до сих пор стоят недостроенные — их владельцы погибли, и достраивать некому.

Хотя место хорошее. И спуск к воде есть, дальше — пляж, дикий правда. Может, самому что-то купить? Хотя не… стремно. Понятно ведь, откуда деньги — такие деньги просто так не вложишь, в свое удовольствие жить не будешь. В другой стране их вкладывать надо, здесь — нельзя.

Темнеет. Почти совсем стемнело…

Нужный номер — он нашел сразу. Коттедж — старого фасона, красного кирпича, типично бандитский, сейчас такое уже не строят.

Он снова набрал номер.

— Морена…

— Я открыла дверь, заходи…

Он зашел. Осмотрелся. Все дорого — но на всем печать какой-то неустроенности и заброшенности. Во дворе — стоит знакомый, темно-синий Мерседес МЛ на польских номерах[52].

Он обошел машину… да… прилично. Приличный заработок нужен чтобы ездить на такой.

Дверь открылась. Она стояла на пороге и ждала его, не выходя наружу, но и не заходя в дом. Льющийся из дома свет — вычерчивал ее фигуру под легким платьем. И он пошел — как ребенок на дудочку Гамельнского крысолова.

* * *

Дверь закрылась. От нее пахло какими — то новыми духами… хотя ему было плевать, какими. Он прижал ее к двери… начал целовать… руки шарили по платью, ища застежку…

— Подожди… подожди… — задыхалась она в его объятьях… платье… порвешь… оно дорогое.

— Куплю новое…

Он нащупал ее трусики — но она каким-то образом выскользнула из его медвежьих объятий. Но далеко не ушла, стояла рядом и улыбалась.

Стерва…

— Ты один…

Он удивился.

— А что, тебе с двумя надо?

Вместо ответа — она сняла с шеи шарфик, накинула на него, притянула…

— Не здесь… пошли…

И он снова пошел — по винтовой лестнице, на второй этаж как ребенок на дудочку Гамельнского крысолова…

* * *

На втором этаже — было прохладно, на стенах не было отделки, было видно, что этот этаж в отличие от первого — нежилой. Но двери стояли.

— Закрой глаза… — попросила она.

— Зачем?

— Закрой…

Он закрыл глаза… она набросила шарфик и завязала. Потом взяла за руку.

— Пошли…

Идти было недолго — всего несколько шагов. Скрипнула, открываясь дверь.

— Заходи…

Он зашел, платок упал с его глаз.

Комната. Отделки нет, метраж — шестьдесят, а то и семьдесят метров, громадная. Горит свет от светильника, стоящего в углу.

Только в комнате не было главного — кровати. Зато пол на половине комнаты был застелен толстым полиэтиленом.

— Э, это чо… — возмутился Дима — я же сказал, без этих твоих извратов, я по-нормальному люблю…

— Это для тебя…

Сухо треснул разрядник…

* * *

Капитан полиции Дмитрий Палий пришел в себя от боли в вывернутых руках. Он висел на руках, закованных в наручники, цепочка наручников была подвешена к крюку электроталя, а электроталь — зацеплен за торчащее из потолочной плиты ушко арматуры. Он был голый — совсем голый, его одежда была снята и находилась рядом, на полиэтилене.

Дима задергался, пытаясь освободиться — но это привело только к тому, что боль в руках стала совсем невыносимой.

Попал…

Дима не знал, кто это его и за что…

Но точно знал, что попал.

Мысли в голове неслись как бешеные… цыгане? Может и цыгане — он же тогда того рома исполнил, причем на глазах у отца, а у ромов долгая память. Но тогда почему сразу не убили? Беспредельщики какие-то? Но кто? И зачем? Он же не старший, он всего лишь…

Появилась она. На ней был какой-то рабочий комбинезон.

— Отпусти меня, с. а! — заорал Дима — ты сдурела?

Вместо ответа она нажала на кнопку на каком-то пульте, похожем на пульт от телевизора — зажужжал моторчик, и лебедка поползла вверх.

— А!!! С…а! А!!!

Не обращая внимания на крики — она установила камеру, и только потом — опустила Веню вниз, подставив стул. От боли в вывернутых руках — Дима почти ничего не соображал, только ругался матом и стонал!