28 апреля 1918 года. Петроград, Таврический дворец. Секретарь делегации Османской империи на переговорах с правительством Советской России юзбаши Гасан-бей

Позавчера наша делегация во главе с Мехмед Ферид-пашой прибыла в Петроград. Мы отправились из Севастополя на спецпоезде, который доставил нас в столицу Советской России с удивительной скоростью – всего за двое с половиной суток. И это в стране, в которой лишь недавно закончилась смута. Ну, или революция, как принято здесь говорить – сначала одна, а потом и другая.

Вместе с нами в Петроград вернулся и бинбаши Мехмед-бей, который оказал нам неоценимую помощь. Он предоставил в наше распоряжение радиостанцию, с помощью которой мы могли даже во время движения поезда связываться со Стамбулом и получать информацию о том, что происходит у нас в стране. Там уже работала русская миссия, которую возглавил мой старый знакомый Саид-эфенди, оказавшийся офицером русской военной разведки капитаном Саидом Рашидовым. Через него и передавались телеграммы, предназначенные регенту Мехмеду Вехедеддину, зашифрованные личным шифром главой нашей делегации. Только по хитрой улыбке бинбаши Мехмед-бея – или майора Османова, как называли его на территории Советской России – шифры наши русские свободно читали, и содержание нашей корреспонденции для них не было секретом.

Вообще, с недавних пор мне стало казаться, что мы – турки – выглядим сейчас неразумными детишками, которые, не подумав о последствиях, сунулись играть по-крупному с большими дядями. Только отвечать нам за проигрыш теперь придется по-взрослому, безо всякого снисхождения. Но тут винить некого – те, кто впутал мою родину в эту авантюру, уже мертвы. Жаль только, что их нельзя еще раз осудить и торжественно повесить на стамбульском базаре.

По пути мы наблюдали за тем, что происходило вдоль железной дороги. Меня удивила не столько обширность России, сколько то, что не было заметно следов недавних беспорядков, закончившихся свержением русского царя и сменой власти. Во всяком случае, действительность, которую мы видели, совсем не была похожа на те ужасы, которые так красочно описывали английские и французские газеты, через третьи руки попадавшие в Стамбул.

Мехмед Ферид-паша тоже подолгу разглядывал мелькавшие за окнами вагона русские поля и селения. В свое время он был послом в России и имел представление о русском народе и его способностях. Он не раз предупреждал наших правителей из числа младотурок, что вести войну с Россией, царской или советской – огромная ошибка, которая впоследствии обернется страшной бедой для Османской империи. Но, к сожалению, ему тогда так никто и не поверил…

Мы внимательно ознакомились с предварительными условиями мирного договора с Россией, которые передал нам майор Османов. Что сказать – условия были тяжелыми, но, что самое главное, в них не предполагалось расчленение нашего государства и исчезновение его с карты мира. Иншалла – Всевышний покарал нас за гордыню и жадность. И за наши ошибки придется платить. Таков суровый закон войны. Победивший получает всё, а проигравший – лишь то, что оставит ему победитель. Османская империя войну проиграла.

На перроне главного вокзала Петрограда нас встретил почетный караул. Как и положено, был исполнен наш государственный гимн «Решадие», после чего встречавший нас глава русской дипломатии господин Чичерин пригласил Мехмед Ферид-пашу и всех сопровождавших его лиц пройти на площадь, где нашу делегацию ждали авто, доставившие нас в отведенную нам резиденцию. Нас поместили в здание на набережной Невы неподалеку от Летнего сада, в котором в начале XX века располагалось посольство Османской империи. Глава нашей делегации по достоинству оценил этот момент.

А вчера начались переговоры представителей Советской России и Османской империи, с постатейным обсуждением условий мирного договора. Они проходили в Таврическом дворце, резиденции Советского правительства. Мехмед Ферид-паша, как опытный дипломат, пытался хоть в чем-то смягчить эти условия и выторговать для нас минимальные уступки. Но русские оказались хорошими переговорщиками. Соглашаясь в чем-то с нашими пожеланиями, они требовали для себя уступок в других статьях. Не ожидавший подобного ведения переговоров Мехмед Ферид-паша несколько раз просил прервать заседание, чтобы обсудить русские предложения и согласовать их с регентом Мехмед Вехедеддином, отправляя ему телеграммы с помощью мощной радиостанции, находившейся в Таврическом дворце.

Переговоры шли трудно, но они все же шли, и количество уже согласованных статей мирного договора постепенно увеличивалось. Несколько раз в зал, где проходили переговоры, заходил глава Советского правительства господин Сталин. Он о чем-то тихо беседовал с русским министром – народным комиссаром, как теперь они стали называться – господином Чичериным и с майором Османовым. Как оказалось, несмотря на скромный чин, Мехмед-бей был доверенным лицом русского вождя и разговаривал с ним как равный с равным. Очень интересно! Надо будет обратить серьезное внимание на этот момент. Переговорив с господином Чичериным и с майором Османовым, господин Сталин вежливо кивал главе нашей делегации и так же тихо покидал зал заседаний.

Мехмед Ферид-паша весьма болезненно воспринял требование русских демилитаризировать Черное море, ограничив турецкие морские силы в нем несколькими патрульными кораблями для борьбы с контрабандистами и нарушителями морских границ. В Мраморном море нам разрешалось держать примерно такое же количество патрульных кораблей ограниченного тоннажа и мореходности. Несколько более крупных кораблей береговой обороны, но тоже с ограничениями по водоизмещению и калибру орудий, нам разрешили держать в Средиземном море.

А вообще, русские предложили взять на себя оборону нашего побережья от нападения неприятеля. Для того чтобы наши консультанты убедились в мощи кораблей эскадры адмирала Ларионова, им предложили побывать на флагманском кораблей этой эскадры «Адмирале Кузнецове». Об этом удивительном корабле ходили легенды, и наши морские офицеры немедленно приняли предложение русских. В перерыве между заседаниями, наших военных, в том числе и меня, отвезли на полигон, где продемонстрировали нам в действии новейшую русскую боевую технику. Увидев их танки и броневики, дальнобойную артиллерию и летательные аппараты, именуемые вертолетами, я понял, что вряд ли в Европе (про Азию я уже и не говорю) найдется хоть одна армия, которая сможет бороться с этими чудовищными машинами смерти. Майор Османов, рассказывавший о возможностях русской боевой техники, все время лукаво поглядывал на меня. Я понял, что он хочет сказать: «Смотрите – эти машины могут обрушить огонь не только на ваши головы, но и на головы тех, кто после подписания с нами мирного договора нападет на нас».

Ведь следующим шагом должно стать подписание договора о сдаче Советской России в аренду на 99 лет баз в Босфоре и Дарданеллах, о базировании русского флота в Мерсине или Измире, и о строительстве большого аэродрома в Чанаккале. Майор Османов намекнул, что боевые действия в Европе в конце концов закончатся, и тогда кое-кто из европейцев захочет протянуть свои жадные руки к турецким территориям, которые Османской империи сейчас просто нечем защитить. А когда будет подписан договор, то тогда… И Мехмед-бей многозначительно поднимал глаза кверху. Всем становилось понятно, что имея у входа в Проливы русские военные базы и русский флот, находящийся в наших портах, мы могли бы рассчитывать на то, что в Европе вряд ли найдутся желающие испытать на себе мощь армии и флота Советской России.