Санаторий «Агродом» спрятался в Зеленом городе, этом хвойном оазисе, разумно используемом властями под обкомовские и академические дачи, ведомственные дома отдыха и десятки пионерских лагерей. На территории санатория находились не только оздоровительные и лечебные корпуса, но и довольно серьезное научно-исследовательское подсобное хозяйство. А каскад прудов носил, конечно, скорее декоративный характер – так удачно вписывались они в этот вечнозеленый ландшафт.

«Агродом» принимал первый областной фестиваль творческой молодежи, который долго и старательно готовился отделом пропаганды и агитации обкома комсомола. В последний момент было решено поднять уровень мероприятия, и теперь его курировал обком партии, и отвечал за все некий инструктор товарищ Котов. Он был маленький, аккуратненький, поджарый, но широкоплечий и грудь – колесом, на его открытое лицо часто набегала беспричинная американская улыбка, а светлые волосы ежиком обтягивали череп, как шкурка серебристой нерпы. Многие творческие работники, которым приходилось сталкиваться с Котовым при подготовке каких-нибудь культурных мероприятий, принимали его за сотрудника КГБ под прикрытием. Но в приватных беседах работники конторы разочаровывали мастеров искусств признанием, что таких кадров они не держат, не уточняя, по каким параметрам Котов не проходит. Больше всего он напоминал штангиста очень легкого веса перед выходом на помост.

Со стороны же творческих организаций совершенно непонятным образом ответственным за проведение фестиваля творческой молодежи был назначен всем известный Вадим Иванович, редактор студии «Марафон» с местного телевидения. Он являл собой полную противоположность Котову: высокий, грузный, сутулый. К тому же плешивый, если не сказать лысый, в сорок-то лет, хотя остатки его длинных волос и спадали на плечи грязными космами, орошая их непонятно откуда берущейся перхотью. Вадим был из тех людей, которые избегают женщин из гигиенических соображений, а водку предпочитают пить в сараях и гаражах и только с самыми проверенными друзьями.

Котов и Вадим приехали на служебной «Волге» загодя, познакомились с руководством санатория, осмотрели залы для проведения семинаров, выставочный комплекс, столовую, спальные комнаты и остались довольны. Стоя перед главным корпусом на заасфальтированной площадке, сквозь старые трещины которой кое-где пробивалась пучками трава, они обсуждали теперь последние детали, походя на полководцев перед битвой.

– В общем, главная задача: познакомить начинающих поэтов с артистами, артистов с художниками, а молодых художников, еще не членов союза, с такими же, стремящимися в союзы, журналистами и литераторами. В дальнейшем на базе сегодняшнего семинара под крышей телецентра мы создадим какое-то объединение творческой молодежи. Это – будущая художественная элита города, и об этом уже сейчас не надо забывать. Вадим, мы на тебя очень рассчитываем и будем всегда тебе оказывать любую поддержку.

– Все это очень-очень сложно! У молодежи столько апломба, столько гонора. Необходимо ее стимулировать, и не только обещаниями.

– Будем стимулировать! Не зря же мы такие силы сюда собрали. Пещерскую и Лемурова будем выдвигать на заслуженных артистов.

– С Лемуровым, по-моему, мы уже опоздали. Вчера мне сказали, что он уехал на пробы в Минск. Там ему обещали и квартиру, и центральные роли, и заслуженного. Нам бы не опоздать с Юрой Крупиным и Пещерской. Я слышал, что к ним приглядывались режиссеры из Ленинграда.

– Будем работать! Дальше: надо буквально заставить Арсенина и Володю Холуева в обязательном порядке продвигать молодых ребят на зональные и московские выставки. А молодым поэтам, самым достойным, – этот вопрос с нашим издательством уже решен – выпустим к новому году кассету: шесть авторов будут иметь по первой книжке.

– Здесь есть одна хитрость. У нас на фестивале будут писатели из Москвы: Игорь Ляпин, Леня Вьюнок, да и Юрий Кузнецов обещал быть. Ну, Семен Иванович Шуртаков это – вообще наш! Так вот надо, чтобы фестиваль рекомендовал двоих ребят на совещание молодых писателей в Москву. Это Юрий Уваров и Лариса Рябинина. Но они же захотят претендовать и на книжку в кассете. Совещание молодых в Москве – это почти гарантированная московская книжка, и по ней – членство в союзе. Вы, пожалуйста, попросите Семена Ивановича, чтобы он поговорил с ними и пообещал им содействие в Москве.

– С Семеном Ивановичем я поговорю, он – человек ответственный и поможет, а за тобой организация обсуждений и творческих общений. И все держи под контролем! И еще – тут в седьмой комнате размещен поэт Федор Григорьевич Сухов. Ты его должен знать. Он последние годы жил в Волгограде, но решил на старости лет перебраться на родину, то есть к нам. Он сам из Лысковского района откуда-то. Руководство области сейчас решает вопрос с его жильем. Так вот – ты его не трогай и не привлекай. Лежит он у себя в номере и пускай лежит. То ли у него рак, то ли он думает, что у него рак. В общем, смурной он какой-то, весь – в апатиях к жизни.

Фестиваль прибыл на двух автобусах. Из большого и вонючего туристического ЛИАЗа повыпрыгивала веселая, галдящая, всесторонне продвинутая молодежь не вполне молодежного возраста: так, где-то годов под тридцать. С портфелями, сумками и рюкзачками они, видно было, как и руководство, старательно готовились к мероприятию: в руках мелькали и футбольный мяч, и пара гитар. Мэтры, то есть руководители семинаров, прибыли на обкомовском «пазике» с занавесочками на окнах. Они выходили вальяжно, не обращая внимания ни на что вокруг и продолжая свои бесконечные дискуссии. Над всей этой творческой бригадой уже успел взять верховодство Семен Иванович Шуртаков – худощавый, поджарый, уверенно подгребающий к шестидесяти, в сером строгом костюме и удивительно демократической кепке. Не торопясь, он сошел со ступеньки, продолжая что-то говорить своим собеседникам в автобусе. Семен великолепно владел своим голосом и умел им расставлять и точки, и запятые, и восклицательные знаки не хуже, чем на бумаге. Окружающие обращали внимание на негромкий, но выразительный голос и начинали слушать его, даже не представляя, о чем идет речь. На площадке гвалт затих, и толпа стала на глазах превращаться в группу гостей.

– А где хлеб-соль? – обратился Шуртаков к Котову, то ли открывая объятья, то ли протягивая руку.

– Семен Иванович, я для вас буду хлеб, а вот Вадим Иванович Колунов пусть будет соль, – парировал Котов, отвечая на рукопожатье. – А вообще-то, мы вас не за гостей, а за хозяев здесь принимаем.

– Не-ет! – протянул Шуртаков, – хозяева из нас, творческих людей, никудышные выходят. Это я точно знаю. Я предлагаю хозяйством заниматься вместе.

– Ну хорошо! – ответил Котов и, повысив голос, обратился ко всем приехавшим: – Товарищи! Кто не знает – меня зовут Юрий Григорьевич. В вестибюле на столе лежат ключи и списки: кто где живет. Быстренько вещи отнесли, разобрались, осмотрелись, и через пятнадцать минут – общий сбор в актовом зале на втором этаже.

– А можно мне поселиться с Юленькой Соринсон? – веселясь, поинтересовался какой-то патлатый художник – судя по деревянному этюднику, висящему через плечо.