– Ну и видок, – выговорила она. – А ты кто таков?

Видение в меховой шапке кокетливо подмигнуло ей.

– Граф дю Шноббс, – представился он, – а это, – дю Шноббс указал на ходячую стену, – граф де Трит.

Нянюшка бросила взгляд на тролля.

– Сколько графьев-то… Я и считать-то до столька не умею. И что вам предложить, офицеры?

– Офицеры? Мы? – растерянно повторил граф Дю Шноббс. – А с чего, госпожа, ты решила, что мы стражники?

– У него шлем на голове, – указала нянюшка. – А к твоему плащу пришпилена бляха.

– Я ведь говорил тебе снять этот дурацкий шлем! – прошипел Шнобби. Он вновь посмотрел на нянюшку и неловко улыбнулся. – Нынче такие головные уборы в моде. Как и подобные брошки, – объяснил он. – А на самом деле мы господа со средствами и не имеем абсолютно ничего общего со Стражей.

– В таком случае, посредственные господа, не желаете ли вина?

– Мы на дежурстве, – отказался тролль.

– Спасибо, что напомнили, граф де Трит, – с горечью произнес Шнобби. – Маскировка высший класс! Почему бы тебе не выставить на всеобщее обозрение свою дубинку?

– А это поможет?

– Убери сейчас же!

От напряженных мысленных усилий брови графа де Трита сошлись на переносице.

– А, это такая шутка юмора? – догадался он. – Шутим над старшим по званию, значит?

– Ты не можешь быть сейчас старшим по званию, понятно? Потому что мы не стражники. Слушай, командор Ваймс объяснял три раза…

Нянюшка Ягг почла за лучшее тактично удалиться. Достаточно, что она стала свидетельницей того, как от их маскировки остались рожки да ножки. К чему еще смаковать?

Она сейчас была в новом, незнакомом мире. Нянюшка привыкла к жизни, в которой мужчины носят яркую одежду, а женщины ходят в черном. Это сильно упрощает твое существование по утрам, когда решаешь что надеть. Но правила, действующие в Опере, составлялись по принципу «все наоборот», и в этом смысле они походили на законы так называемого здравого смысла. Здесь женщины походили на мороженых павлинов, а мужчины – на пингвинов.

Стало быть… тут Стража. В принципе, нянюшка Ягг была женщиной законопослушной, если не имела оснований нарушать закон. Ее отношение к Страже и прочим представителям силовых структур было характерным именно для такого типа личности и характеризовалось глубоким и неизменным недоверием.

Взять, к примеру, их подход к вопросу воровства. Взгляды на воровство, которых придерживалась нянюшка, были взглядами ведьмы, следовательно гораздо более сложными, чем те, которыми руководствовался закон и, если уж на то пошло, люди, обладающие собственностью, которую стоило красть. Но Стража в обстоятельствах, требовавших деликатного скальпеля, применяла огромный тупой топор закона.

«Нет, – подумала нянюшка. – Стражники с их здоровущими башмаками в такой вечер нам совсем ни к чему. Надо бы подложить под тяжелые стопы закона маленькую, но чувствительную кнопку».

Нырнув за золоченую статую, она принялась рыться в глубинах своих одеяний. Все это время окружающие в растерянности смотрели друг на друга, не понимая, откуда доносятся эти эластичные «шлеп-шлеп». Где-то такая «кнопка» у нянюшки была, она точно помнила. Припасенная на крайний случай…

Звякнул пузырек. Ага!

Мгновением спустя нянюшка Ягг во вполне благопристойном виде появилась с двумя стаканчиками на подносе и целеустремленно направилась к стражникам.

– Не желаете ли лимонаду, господа офицеры? – предложила она и тут же спохватилась. – Ох, ну что за глупости я мелю, какие офицеры! В общем, как насчет домашнего лимонада?

Детрит подозрительно принюхался, шумно втянув в себя воздух… ну и все остальное в носу.

– А из чего он? – спросил замаскированный граф.

– Из яблок, – бойко ответила нянюшка. – В основном из яблок.

Под рукой у нее пара пролившихся из стопок капель проели наконец железный поднос и упали на пол. Ковер начал дымиться.

Аудитория гудела, полнясь звуками, – то оперные завсегдатаи усаживались на свои места, а госпожа Крючкорукс пыталась найти башмаки.

– Право, тебе лучше было их вовсе не снимать, мама!

– Мои ноги играют со мной в прятки.

– Ты захватила свое вязанье?

– По-моему, я оставила его в дамской комнате.

– О, мама!

Генри Крючкорукс заложил страницу, на которой остановился, возвел глаза к небу и заморгал. Прямо над ним – очень высоко – сверкал световой круг.

Мать проследила за направлением его взгляда.

– А это что за штуковина?

– Это люстра, мама.

– Довольно большая. А на чем она держится?

– Наверняка на специальных канатах и других креплениях.

– Как по мне, вид у нее опасный.

– Я уверен, она абсолютно безопасна, мама.

– А что ты знаешь о люстрах?

– Я просто думаю, что люди не посещали бы Оперу, будь у них хоть тень опасения, что на голову им свалится люстра, – резонно ответил Генри и попытался продолжить чтение.

«Мистер Ха, он же Мастер Маски. Из-за Мистера Ха (тен.), загадочной личности благородного происхождения, в городе поднимается скандал: прикидываясь мужьями высокородных дам, он добивается их любви. Однако Лаура (сопр.), невеста Каприччио (бар.), не уступает его домогательствам…»

Генри заложил страницу закладкой, достал из кармана книжку поменьше и нашел в ней слово «домогательства». Сейчас он пребывал на территории, на которой чувствовал себя не вполне уверенно; за каждым углом поджидало что-то непонятное, способное смутить и повергнуть в замешательство, и он не собирался дать себя поймать на каком-то слове. Генри жил в постоянном ужасе того, что А Вдруг Потом Начнут Задавать Вопросы.

«…И с помощью своего слуги Вострокрыла (тен.) он изобретает увертку…»

Словарик опять был извлечен из кармана.

«…С кульминацией во время…»

И опять.

«…Сцены на знаменитом Балу Масок во дворце герцога. Но Мистер Ха не стал сводить счеты со своим старым оппонентом графом де…»

«Оппонент»… Вздохнув, Генри опять потянулся к карману.

Через пять минут поднятие занавеса…

Зальцелла давал смотр войскам. Они состояли из работников сцены, маляров и всех служащих, которых на сегодняшний вечер можно было освободить от основной работы. В конце строя по стойке «смирно» стояли примерно пятьдесят процентов Уолтера Плюма.

– Итак, теперь вы знаете, где кому нужно находиться, – произнес Зальцелла. – И если вы что-нибудь заметите, хоть что-то подозрительное, то незамедлительно дадите мне знать. Все понятно?