— Тебе не кажется, что бриллианты — это чересчур?

— Вовсе нет, — объявила Пруденс. — Но диадема была бы уже лишней, поскольку это всего лишь обычный ужин.

— Это утешает, — сказала сестра. — Я боялась, что ты станешь настаивать на том, чтобы я надела и диадему.

— Если бы ты отправлялась на бал, я бы настаивала. — Пруденс застегнула бриллиантовый браслет на руке сестры повыше локтя, чтобы его не закрывали длинные перчатки. — Пусть Чес закончит твою прическу.

Констанция села у зеркала и принялась критически наблюдать за тем, как Честити завязывает черную бархатную ленту вокруг низко уложенного пучка.

— Этот стиль очень тебе идет. — Честити высвободила несколько прядей, чтобы они обрамляли лоб и несколько смягчали строгость прически. — А его простота лишь подчеркивает изящество туалета и украшений.

Констанция поднялась со стула и критически осмотрела свое отражение в зеркале. Ее платье было из светло-зеленого шелка с изящно вышитым черным узором филигранной работы. Черные шелковые перчатки, веер из слоновой кости и расшитая бриллиантами сумочка довершали ансамбль.

— По-моему, я выгляжу недотрогой, — заметила она.

— Скорее загадочной и волнующей, — рассмеялась Пруденс. — Чего еще может желать мужчина?

— В величественных залах палаты общин ум мужчины должен быть сосредоточен на более серьезных вещах, — с праведным видом объявила Констанция. — Я не хочу отвлекать его.

— Если ты хочешь успеть вовремя, тогда пора выходить. — Честити направилась к дверям. — Кобем, должно быть, уже ждет тебя.

Констанция последовала за ней, в то время как Пруденс на ходу продолжала поправлять се шаль.

— Надеюсь, что вам предстоит не очень скучный вечер. Меня мучает совесть, что я оставляю вас наедине с Генри и папой.

— О, все будет хорошо, не думай об этом, — сказала Пруденс, легко подталкивая ее к дверям. — Папа никогда не бывает невежлив с посторонними, даже если они раздражают его. А как только Генри сядет играть после ужина, готова поспорить, что папа ускользнет в свой клуб.

Констанции нечего было на это возразить, да она и не хотела возражать. Сестры вышли вместе с ней на улицу, где Кобем ждал с экипажем.

— Если ты надумаешь загулять на всю ночь, — Пруденс понимающе улыбнулась, — постарайся вернуться завтра к свадебной церемонии.

Констанция не удостоила ее ответом. Она села в экипаж и откинулась на сиденье. Кобем тронулся с места, и они неспешно проследовали по Уайтхоллу в сторону здания парламента. Она вышла из экипажа у ворот палаты общин, и стоявший на страже полицейский инспектор подошел к ней и вежливо поздоровался:

— Мисс Дункан, мистер Энсор предупредил нас о вашем приезде. Он ждет вас на террасе. Один из моих людей проводит вас.

Он указал на полицейского, который церемонно поклонился и повел Констанцию подлинным каменным коридорам, пока они не очутились на террасе, выходившей на Темзу.

Макс стоял посреди группы людей возле балюстрады. Едва завидев Констанцию, он быстрым шагом направился к ней.

— Констанция.

Он взял ее руку и поднес к губам. Такое приветствие было несколько необычным, но оно вполне соответствовало окружавшей их обстановке и строгости ее туалета.

— У меня дыхание захватывает при виде тебя, — прошептал он ей на ухо, когда брал под руку. — Мы обедаем не одни, поскольку здесь косо смотрят на женщин, появляющихся без провожатых. Но я надеюсь, что общество, которое соберется за обедом, тебе понравится.

Констанция ожидала, что так будет. Одно дело — обедать наедине с мужчиной, который не является ни родственником, ни женихом, где-нибудь в ресторанчике на Кенсингтон-Черч-стрит, и совсем другое — в этом бастионе мужского шовинизма.

Девушку тем не менее удивило, что за столом рядом с ней оказались премьер-министр и трое наиболее влиятельных членов кабинета министров, причем все они были с женами. Внезапно ей пришла в голову мысль, что ее оценивают — станет ли она подходящей женой для начинающего многообещающего политика. В этих кругах жена играла очень большую роль. Она могла сделать мужу карьеру, а могла и погубить ее.

Когда они разместились за большим круглым столом в обеденном зале, Констанция бросила испытующий взгляд на Макса. Он ответил ей ничего не выражавшей улыбкой и обратился с каким-то замечанием к даме, сидевшей справа от него. Констанция тоже вступила в беседу с легкостью, которая достигается воспитанием и привычкой. Главным в таких беседах было не сказать ничего мало-мальски важного и никоим образом не выдать своих собственных мнений и чувств.

Ее вилка застыла в воздухе, когда до нее внезапно донесся голос жены министра финансов:

— Как всегда говорит Асквит, мужчина есть мужчина, а женщина есть женщина. Парламент не в силах сделать их одинаковыми.

Дама резко закрыла веер, а на ее щеках появился негодующий румянец. Констанция поймала предостерегающий взгляд Макса и снова принялась за свой ростбиф. Итак, ей уже затыкают рот. Ее политические убеждения могут поставить его в неловкое положение. Ну что ж, пусть будет так. В любом случае собравшиеся за этим столом вряд ли станут подходящей аудиторией для страстных речей в защиту женского равноправия. И подобными неуместными речами она не завоюет ни друзей себе, ни последователей своему делу.

Но предостережение Макса ее задело. Он сопровождал ее на собрание женского союза. Он познакомился с Панкхерстами. Он знал, с какой страстью она придерживается своих убеждений. И если бы он испытывал хоть малейшее уважение к этим убеждениям, он не мешал бы ей выносить их на обсуждение.

По знаку жены премьер-министра дамы поднялись и направились в гостиную, оставив мужчин наслаждаться портвейном и сигарами, пока женщины сплетничают, поправляют макияж и пьют кофе..

Констанция приготовилась к допросу.

— Как давно вы знакомы с мистером Энсором, мисс Дункан? — спросила леди Кемпбелл-Баннерман, устраиваясь с чашкой кофе на диване.

— Несколько недель, — ответила Констанция. — Я хорошо знаю его сестру, леди Грэм.

— О да, конечно. Очаровательная женщина. Насколько мне известно, ее муж регулярно посещает заседания палаты лордов.

— Несомненно.

Констанция медленно, мелкими глоточками пила свой кофе. Она казалась совершенно спокойной, ничто не выдавало того, что вся она была словно натянутая струна в ожидании дальнейших расспросов.

— Лорд Дункан, кажется, тоже очень ответственно относится к своим парламентским обязанностям.

— Мой отец регулярно посещает заседания, — подтвердила Констанция.

— А вы, мисс Дункан? Вы интересуетесь политикой?

— Очень. — Улыбка Констанции стала почти хищной.

— По-моему, женщинам не слишком подобает интересоваться политикой. Даже тем, чья домашняя жизнь подчинена политической деятельности их мужей, — заметила леди Асквит. — Наша роль заключается в том, чтобы создать для них спокойную, уютную обстановку, помогающую им в этой деятельности.